Мирослав Подымняк OFMConv

«Я хлеб живой, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин 6, 51). Этими словами Иисус обещал дать нам Свое Тело и Кровь как пищу бессмертия. Он сдержал слово в Великий Четверг, претворив хлеб и вино в Свое Тело и Кровь: «Сие есть Тело Мое.., сия есть Кровь Моя…» (ср. Лк 22, 19). Случилось чудо, к которому мы всегда приближаемся с великим смирением и благоговением. Размышляя над словами Христа: «Блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин 20, 29), мы принимаем в образе белой Гостии невыразимый дар близости Сына Воплощенного, Который во время каждой Святой Мессы «сходит с небес от царственных престолов на средину погибельной земли» (Прем. 18, 15) и приглашает разделить с Ним трапезу. Нужно отважиться на величайшие усилия, чтобы принять эту истину всем сердцем. Нужно – как св. Франциск – «высмотреть себе глаза», «истомить тело», «воспламенить свой дух», чтобы познать эту истину как можно лучше.

И публичная, и частная жизнь в те времена, когда жил святой, протекала под знаменем христианской веры. Но на практике повседневная жизнь зачастую сильно расходилась с предписаниями Церкви. Религиозное сознание и верных, и духовенства граничило с невежеством, а фанатизм и суеверия стали чуть ли не повседневностью. Чем объясняется кризис евхаристического благочестия? Несомненно, одной из причин было то, что и верные, и духовенство не соблюдали нравственных и религиозных заповедей. IV Латеранский собор сокрушался по поводу того, что некоторые священники служили святую Мессу не более четырех раз в году, а большинство паствы ленилось участвовать в богослужениях. Францисканские биографы, хотя и без особых подробностей, в своих трудах ясно отражают нравственное состояние современников, особенно поступки духовенства, достойные сожаления. Евхаристическое благочестие угасало. Возникало чувство все более глубокой пропасти между Святым Богом и грешным человеком. В проповедях о Евхаристии говорилось об ужасающей жертве, о грозном Хлебе, о страхе и боязни. Как следствие – алтарь отгородили от людей, а вскоре и вовсе закрыли решеткой, украшенной благочестивыми изображениями. Святая Месса стала таинством страха.

Нужно еще добавить, что богословы XII века мало углублялись в тайну Евхаристии. Перед лицом опасных ересей они сосредоточились на защите истинного присутствия Христа в Пресвятых Дарах, а позже в течение долгих лет и вовсе не касались этой темы, размышляя над богословскими вопросами.

Знание этого исторического фона позволяет лучше понять масштаб евхаристической веры святого Франциска и, следовательно, его интерпретацию искупительных тайн Христа.

Цель этой статьи – суммировать все то, что в ранних францисканских источниках говорится о Евхаристии, а также о том месте, какое она занимала в жизни Франциска и братьев. Как выражалось участие Франциска в Святой Мессе и поклонении Пресвятым Дарам? Какое значение имела личность святого Франциска в возрождении евхаристического культа? Имеем ли мы дело с тайной личной веры, которую можно понять только в духе всей исторической эпохи? Одним словом: как средневековые авторы описывают таинство Евхаристии на примере жизни и деятельности святого Франциска?

 

СВЯТАЯ МЕССА

Св. Франциск Ассизский всей своей жизнью и глубокой верой напомнил людям правду о Христе как Богочеловеке, рожденном и распятом. Он созерцал и почитал Младенца Иисуса, стараясь понять, какие плоды принесла любовь Бога через чудо Воплощения. Он одним из первых приблизил к людям Младенца Христа, рожденного в хлеву и положенного в ясли. Он также показал Христа как страдающего Человека и пережил опыт Его страдания. В награду за сочувствие Христу во время молитвы на горе Верне Господь уподобил бренное тело Франциска Своему распятому Телу. Эпизоды из жизни Спасителя не раз вставали перед глазами Франциска. Участвуя в Святой Мессе, он старательно размышлял о том, каким образом Сын предает себя Отцу: от момента зачатия до Гефсиманской молитвы и смерти на кресте. А когда Франциск ощутил знаки Его страстей на своем теле, он еще глубже осознал, что Отец Небесный желает для человека наивысшего добра, и это добро выражается через участие в Евхаристии.

Память о Воплощении

Святая Месса, описанная в «Источниках францисканства»– это звено цепи, связывающей воедино все богословие искупления, как в историческом, так и в эсхатологическом измерении. Из предмета личного благочестия и возможности личной встречи с Богом Месса становится исполнением ветхозаветного обещания, что «Единородный Сын Божий… выйдет из лона Отца, чтобы, творя вселенную Своим примером, провозглашать людям слово искупления».

Евхаристическое благочестие Франциска, который не имел богословского образования, скрывает в себе глубокую богословскую мысль. Создание первого в истории рождественского вертепа и связь этого действа со святой Мессой свидетельствует об ощущении Франциском духовного единства между обеими тайнами. Согласно «Источникам», как Воплощение, так и Святая Месса – это знаки присутствия Сына Божьего. С одной стороны, это начало искупления, с другой – постоянное присутствие и знак великого смирения Христа из любви к человеку.

Фома Челанский пишет, что день Рождества – это величайшее религиозное торжество. Это «праздник праздников», ибо именно «тогда Бог, став младенцем, приник к человеческой груди». По словам св. Бонавентуры, Франциск был глубоко уверен, что человеческая жизнь Христа и Его присутствие в Святых Дарах – это дорога, по которой любовь Бога нисходит к людям. Несомненно, по такой же причине он советовал праздновать этот день особенно торжественно, чтобы все христиане радовались в Господе и щедро заботились о нуждах ближних.

Искупительное действие любви Божьей выражается многочисленными и разнообразными способами. Видимым и ощутимым оно становится в Евхаристии. Совершение Божественного искупления становится в полной мере понятным лишь в свете Божественных Таинств. Поэтому нет ничего удивительного в том, что жизнь Франциска была преисполнена веры в Воплощение и в Пресвятые Дары и что он переживал эти Таинства так, как удавалось лишь немногим святым.

Рождество Божьего Сына стало для него величайшим событием в истории, – событием, которое словно рассекло человеческую историю надвое. Франциск, устраивая рождественскую мистерию в Греччо, свидетельствовал, что сам «обладал умением полностью следовать за Христом», восхваляя Его своими словами и поступками. Кроме того, он показал глубокие богословские познания. С полной уверенностью можно назвать его мистиком «тайны Воплощения» и «Таинства Алтаря». Ведь и в том, и в другом он видел героический акт смирения Божьего Сына. Связь двух этих Божественных тайн в понимании Франциска описал брат Фома: «Жаром всего сердца он пылал навстречу таинству Тела Господня, до предела изумляясь этой драгоценной благодати и радостнейшей любвиѕ Он принимал Пресвятые Дары с величайшим благочестием и почтением, веря в истинное присутствие Христа, словно повторно воплотившегося».

Итак, в Евхаристии Франциск видел продолжение Воплощения и смиренное Рождество Господа.

Следует подчеркнуть, что в Греччо – вероятно, впервые в истории – священник совершал святую Мессу перед яслями как перед алтарем. Лишь позже на месте этой чудесной мистерии над яслями возвели алтарь и освятили храм. Там, где некогда животные ели сено, теперь люди принимают Тело непорочного и чистого Агнца, Который из великой и невыразимой любви отдал нам Себя Самого. Искупительные тайны Христа, описанные биографами Фомой Челанским и Бонавентурой, показывают саму сущность евхаристической веры Франциска. Любовь Бога, явленная в Воплощении, восхищала его еще больше в Таинстве Алтаря, – так, что он мог воскликнуть: «Чего же больше мог Ты нам дать, Господи!».

Горячее желание увидеть Христа «плотскими очами» вписывает Франциска в русло народного благочестия той эпохи. Действительно, с середины XII века важнейшей формой поклонения Христу был культ Пресвятых Даров, выражавшийся, главным образом, в созерцании святой Гостии. В инсценировке тайны Рождества эта форма благочестия нашла отклик также и у Франциска.

Христос, являясь в человеческом теле, ведет человека к Отцу. Перед нами Он предстает не в телесном образе, как некогда перед апостолами, но в смиренном образе хлеба. Потому Святую Мессу Франциск трактует как продолжение Воплощения или новое Воплощение. Освящение хлеба и вина на алтаре он приравнивает к сошествию Христа в лоно Девы: «…настало время родить, и она родила» (Лк 1, 57). «Как некогда Бог ниспослал сынам Израиля манну (ср. Пс 77, 24), пищу, заключающую в себе все удовольствия и наслаждения любого вкуса», так теперь Его Сын ежедневно умаляется и сходит с царского трона на алтарь. Из Отчего лона Он нисходит в руки священника, чтобы пребывать с нами в Пресвятых Дарах. Вчера и сегодня Он является все тем же Сыном Божьим, приходящим к нам под видом хлеба. Участвуя в святой Мессе, Франциск размышляет о Христе, рожденном Марией, а алтарь воспринимает как ясли, в которых Сын Божий приходит к людям. Потому Фома Челанский написал, что в Греччо священник совершил святую Мессу «при яслях», как «на алтаре», а Франциск в проповеди назвал евхаристического Иисуса «Вифлеемским младенцем».

Жития св. Франциска – это своего рода гимн восхваления Божьего милосердия, явленного нам в тайне Воплощения и Евхаристии. Фома Челанский, желая описать благодарность Франциска за этот дар, в котором Воплощенное Слово восходит на алтарь, написал: «Образ Младенца он целовал своей изголодавшейся мыслью, а сочувствие Младенцу, разлитое в его сердце, заставляло его сладко лепетать, как это делают дети».

Он восклицал: «Возлюбленный мой, белоснежный в воплощенной невинности, избранный из тысяч, обагренный Кровью в страданиях».

Франциск любил Иисуса всем сердцем, при звуке Его имени заливался радостными слезами. «Воистину он имел много общего с Иисусом, Иисуса носил в сердце, Иисуса на устах, Иисуса в очах, Иисуса в ушах, Иисуса в руках, Иисуса во всем теле», – пишет Фома Челанский.

Святой Франциск особым почитанием окружал также Деву Марию, которая «Величайшего Господа сделала нашим братом». Он почитал Ее как Мать Богочеловека, а в доказательство благодарности за Ее материнство, явленное в Воплощении, выбрал Ее покровительницей ордена. «Источники» не упоминают, на чем основана связь Марии со святой Мессой. Не сообщается также, каким образом участвует Мария в евхаристической общине.

Но поскольку Франциск соединял почитание Марии, открытой Слову Отца, с поклонением Христу, следует сосредоточиться на присутствии Марии в эпизоде Воплощения. И следовательно, Она присутствует при жертве святой Мессы и в евхаристической общине. Мы легко замечаем, что Франциск, созерцающий смирение Бога, рожденного в Вифлееме, очень просто и доступно объяснял тайну Воплощенного Слова, приходящего под видом смиренного хлеба. Ясли в Греччо – это не единственный момент, указывающий, как велика была вера и любовь Франциска к Евхаристии. Это видно почти во всех его письменных посланиях и свидетельствах о его жизни.

Воспоминание жертвы Христа

Святая Месса во все века существования Церкви совершалась как жертва. Евангелие, рассказывая о Тайной Вечере, рядом с формулой освящения приводит слова Христа: «Сие творите в Мое воспоминание» (Лк 22, 19). Эти слова и по сей день совершаются в Евхаристии, где вновь повторяется и вспоминается Последняя Вечеря.

Посмотрим, до какой степени Франциск, главным желанием и целью которого было следование за распятым Христом, понимал и практиковал эту истину в своей жизни. Фома Челанский пишет: «Его горячее благочестие перед Телом Христовым отличалось необычайной глубиной». Во время святой Мессы и поклонения Пресвятым Дарам он часто возвращался мыслью к событиям Великого Четверга, Великой Пятницы, Великой Субботы и Пасхального Воскресенья. Он вспоминал о тех событиях, когда Христос отдал свое Тело и Кровь. Ему были очень близки слова св. Павла: «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1 Кор 11, 26).

Согласно «Источникам», участие в Святой Мессе – это ответ на побудительные слова Христа и истинное участие в Крестной Жертве. Приступая к Святому Причастию, Франциск принимает Христа не только как Того, перед которым встала угроза смерти, но и как вечно почитаемого Победителя. Он не думает о том, чтобы достичь большего личного совершенства, но о том, чтобы соединиться со своим Господом, который отдал Себя Отцу ради нас. Поэтому Фома Челанский мог написать: «Он часто принимал причастие и с такой набожностью, что его благочестие производило сильное впечатление на других. Окружая Пресвятые Дары великим почтением, он словно приносил в жертву свое тело, а принимая непорочного Агнца, словно сжигал свою душу в пламени, которое всегда пылало на алтаре его сердца».

Евхаристическая вера Франциска сосредоточена также на человеческом облике страдающего Христа, умирающего за всех людей. «Источники» явно отсылают к фактам, которые характеризуют главные особенности этой веры. Франциск считал, что Иисуса, присутствующего «во всех храмах мира», следует почитать и благословлять за то, что святым Крестом Своим Он искупил мир. Потому из поля зрения Франциска почти никогда не исчезает жертвенный характер Святой Мессы. Говоря о Таинстве Алтаря и о совершении этого Таинства, он часто использует выражения: «святая жертва Мессы», «Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа», «Тело и Кровь Христа», «Тело и Кровь Господа», «Пресвятая Вечеря». Еще более впечатляющий факт – это то, что он никогда не использует слова «Евхаристия». «Источники» со всей очевидностью указывают, что для Франциска Таинство Алтаря – это воспоминание о Жертве Христа на Голгофе, вновь приносящее нам плоды искупления. Жертва совершается здесь и сейчас, когда священники служат святую Мессу, а верные приступают к алтарю, чтобы сакраментальным образом вкушать плоды благословенных Страстей Христовых.

Анализ «Источников» показывает, что для Франциска принятие Тела Господня – это также участие в жертве всесожжения. Для полного участия в этом пиршестве необходимо должным образом подготовиться: забыть о мирских делах и занятиях, обрести чистоту сердца и примириться с Богом и людьми. Только тогда человек может принести в жертву всего себя целиком, а принимая непорочного Агнца, принести в жертву всего себя и «сжечь свою душу в том пламени, которое должно пылать на алтаре сердца». Святая Месса – это непрестанная жертва, связывающая Бога с грешным человечеством. Плоды, получаемые нами в этой мистерии, совершают наше избавление «от смерти ради жизни». И так продолжаются Страсти Христовы, постоянно предстоя за нас перед Богом.

Для Франциска первая святая Месса – это Христос на кресте, кровавая жертва, ставшая переломным моментом в человеческой истории и кульминацией всей истории искупления. «Источники» утверждают, что всё, относящееся к сфере искупления, было жизнью Франциска. Он присутствовал при «рождестве» Христа, подражал Его делам и словам, учил, как Он. Франциск шел за Божественным Искупителем и на Голгофу, духовным образом участвуя в Крестной Жертве. Интуитивно он ощущал, что между Крестом и святой Мессой существует тесная связь. Его поэтическое воображение, опираясь на веру, внушало ему, что страдания Христа не ограничивались лишь несколькими часами умирания, но продолжаются до сих пор. С другой стороны, Франциск осознавал, что страдания Христа не могли продолжаться до Страшного Суда, и потому была установлена Евхаристия. Таким образом, жертва Сына Божьего происходит непрерывно и действенно. Франциск прекрасно осознавал, что Христос установил это таинство для того, чтобы все без исключения имели возможность вкусить плоды Его жертвы.

В таком духе следовало бы интерпретировать часто встречающуюся картину Мурильо, где Франциск обнимает распятого Христа. Святой, словно обнимая крест всем своим сердцем, входит в жертву Распятия, возобновляемую во время каждой святой Мессы. Для Франциска крест – это алтарь, на котором произошло и постоянно происходит чудо нашего искупления и спасения.

Венцом всей жизни Франциска были его стигматы. Божественный Спаситель запечатлел на его теле Свои кровавые раны. Тем самым произошло рукоположение, которого Франциск в своем обычном состоянии не желал. Иисус на кресте, воплощенное Таинство страдания, отблагодарил Серафического Отца за горячую преданность и любовь к Таинству Алтаря. Почти буквально исполнились слова о том, что Иисус, приходя к человеку под видом пищи, преображает этого человека в Самого Себя.

Фома Челанский разъясняет, как Франциск воспринимал святую Мессу. Он рассказывает, что Святой за два-три дня до смерти, видя, как братья горько плачут, попросил принести хлеб, благословил его, преломил и каждому раздал по кусочку. Затем он велел прочитать фрагмент Евангелия от Иоанна, который начинается со слов: «Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин 13, 1). Франциск поступил так, как Христос. Но был ли это только внешний жест? Авторы «Источников» объясняют его глубокое намерение. Фома Челанский пишет, что Франциск напомнил таким образом «ту Пресвятую Вечерю, которую Господь в последний раз совершил со Своими учениками. Франциск поступил так, чтобы почтить это воспоминание и выразить свою любовь к братьям».

Текст с очевидностью объясняет мотивы Франциска: во-первых, он хотел почтить память Тайной Вечери, подражая действиям Иисуса, а во-вторых, хотел выразить, как любит своих братьев. Потому он старался представить Евхаристию в том же свете, что и евангелист Иоанн, то есть как исполнение слов Христа: «…возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин 13, 1), а также желал подражать жертвенной готовности Христа. Святая Месса, наивысший знак любви Христа к ученикам, – это воспоминание событий Великого Четверга. Франциск, видя, что братья горько плачут, повторил тот же жест любви – поделился хлебом. Это с очевидностью подтверждает автор «Зерцала совершенства»: «Так же, как Господь перед смертью хотел совершить в Великий Четверг вечерю с апостолами в знак любви, так же и совершенный Его последователь благословенный Франциск хотел этот знак любви передать своим братьям».

В жизни Франциска можно легко заметить «священный страх» перед Таинством Алтаря. Он падал на колени перед недостойным священником, потому что видел в нем слугу распятого Христа. Кланялся всему, что напоминало крест, целовал руки и ноги священникам. Он утратил зрение, но ни на миг не перестал интуитивно всматриваться в таинство Евхаристии и Страстей Господних. Испытывая прилив любви, он играл на перекрещенных дощечках, как на скрипке, чтобы только найти форму выражения любви к Господу, переполнявшей его душу.

Кажется, что все поступки Франциска опирались на искупительные тайны Христа. Воплощение – Крест – Евхаристия стали сутью его веры, указывая направление жизненного пути и апостольской деятельности. Самым большим его желанием было отдать жизнь за обращение грешников, чтобы стать «живой жертвой» за многих. Как мы знаем, это желание исполнилось почти что буквально. «Источники» рассказывают, что ассизский Святой под конец жизни носил на теле раны, подобные тем ранам, что Христос получил на кресте. У него открылась рана в боку, не нанесенная человеком, но подобная ране Спасителя, которая в самом Христе стала Таинством искупления и обновления человеческого рода. Таким образом, Франциск стал одновременно «жертвователем» и «жертвенным даром».

ТАИНСТВО ЕВХАРИСТИИ

Что же такое таинство Евхаристии в понимании святого Франциска? Его современники не были так осведомлены в евхаристическом богословии как мы сегодня. Нередко к Пресвятым Дарам относились без должного почтения. Но Франциск глубоко верил в эту «величайшую Тайну». Конечно, он не смотрел на Евхаристию в свете богословской науки тех семи веков, что прошли со дня его смерти. Однако на основе «Источников» можно сказать, что он без всяких сомнений верил в пресуществление, почитал священников и был уверен, что Христос присутствует в Пресвятых Дарах.

Пресвятые слова Господа

Христос, присутствующий в Пресвятых Дарах, был центром духовной и апостольской жизни ассизского Бедняка. «Источники», говоря о «Достославном Таинстве», часто упоминают о «пресвятых словах Господа» (sanctissima verba Domini). Поскольку таинство Евхаристии – это воспоминание о Воплощении и страдании Христа, нужно задать вопрос, какова связь «святых слов» с Евхаристией, чтобы лучше понять «verbum Domini» Франциска и идею о живом присутствии Бога в слове. Однако сначала попробуем проследить, каково разнообразие значений термина «Слово Божие» – эти значения весьма оригинальны и отличаются от средневекового понимания Библии.

Бог – согласно Франциску – говорит не только в Священном Писании, но и в каждом человеке и в каждом предмете. Ибо все, что человек имеет и делает, происходит от Бога, в том числе и слово. Фома Челанский передает, что даже среди язычников Франциск наблюдал, как Бог говорит с людьми. Когда один брат спросил, зачем Франциск с таким рвением собирает труды язычников, где нет упоминания о Господе, тот ответил: «Сын мой, я поступаю так потому, что в них содержатся буквы, из которых складывается преславное имя Господа Бога». Итак, мотив этих поступков был для него очевиден, а именно: «заключенное в них добро не принадлежит ни язычникам, ни каким бы то ни было людям, но Самому Богу, которому принадлежит все добро – cuius est omne bonum!».

Образ жизни Франциска опирается, прежде всего, на Евангелие. Это не значит, что понятие «Слово Божие» ограничивается библейским текстом. Слово Божие – это выражение Божьего милосердия, охватывающего все человечество и весь мир в истории искупления. Однако речь идет прежде всего о тех словах, которые Серафический Отец назвал «пресвятыми» и связывал непосредственно с Таинством Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа.

Итак, что в точности означают «пресвятые слова» для Франциска? «Источники» с помощью этих слов определяют три сферы реальности. Прежде всего, это сакраментальные формулы, с помощью которых священники освящают хлеб и вино во время святой Мессы, затем – литургические тексты вместе с книгами, содержащими формулы Таинств, молитв и благословений, а также слова, произносимые богословами и проповедниками.

Благоговейно относясь к Пресвятым Телу и Крови Христа, Франциск окружал великой любовью и почтением все эти формы использования Слова. Он советовал поступать так же и братьям, поскольку верил, что силой этих слов, когда их повторяют священники, происходит пресуществление святых даров в Таинстве Алтаря. Только через уста и руки священников Христос становится присутствующим на алтаре истинным и реальным образом. Для ассизского Бедняка это единственное в своем роде живое присутствие Христа: «Ибо ничего не имеем мы в этом мире и не зрим телесно от Всевышнего, кроме Тела и Крови, имен и слов, которые нас сотворили и искупили из смерти в жизнь».

«Источники» сообщают, что Франциск окружал почитанием и любовью как Господне Тело, так и «святые слова». Он верил в их чудотворную силу и считал, что в них присутствует Бог. Подобно тому как пророк Иеремия поглощал слова Яхве (ср. Иер 15, 16), Франциск, читая Священное Писание, принимал Христа так, словно в этот момент принимал Его святое Тело. Священников, провозглашавших Слово Божие, он воспринимал как уделяющих Причастие, а слушающих их верных – как принимающих святую Гостию. Он ясно видел сакраментальную сторону служения священников, и потому обращался к ним со смиренной мольбой о том, «чтобы они более всего почитали Святейшее Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа и написанные священные имена и слова Его, освящающие Тело». Если это не помогало, он называл, каковы их грехи, и указывал на невежество в отношении Тела непорочного и чистого Агнца и в отношении слов, благодаря которым «оживляется семя брата умершего» (ср. Втор 25, 5), а именно, Христа распятого.

Сакраментальная концепция «святых слов» выражается в том, как Франциск смотрел на проповедь и слушание Слова Божьего. Обращаясь к верным, он использует один и тот же термин «служить» (ministrare), говоря как о совершении Таинства, так и о проповеди Евангелия. Проповедовать – значит служить верным, уделяя им Христа подобно тому, как священник уделяет святое Причастие. В обоих случаях Христос – это хлеб, дающий жизнь. Потому проповедники и богословы, провозглашающие «святые слова», дают нам «живые слова», то есть Христа. Таким же образом Франциск истолковывает слушание Слова Божьего. Кто слушает или читает «святые слова», тот принимает Бога и участвует в пиршестве, где пищей является сам Бог.

Веру Франциска в Таинство Алтаря следует рассматривать в свете евхаристической практики Средневековья. Возможность принимать Христа в святом Причастии тогда была редкой, а Евхаристической литургией зачастую пренебрегали. Хотя Фома Челанский в «Первом житии» говорит, что Франциск «часто причащался», можно без сомнения утверждать, что ежедневно он не принимал святого Причастия под видом Хлеба Господня. Он делал это, принимая Христа в словах Евангелия, которое читалось на Святой Мессе, каждый день, а иногда даже несколько раз в день. Автор «Зерцала совершенства» сообщает, что Франциск «всегда, если только мог, старался участвовать в Святой Мессе», а отказ от участия хотя бы в одной Мессе в день воспринимал как неуважение по отношению к Таинству и оскорбление самого Господа. Даже если он болел или не мог ходить по причине слабости, он просил священника совершить Таинство Алтаря в келье или велел прочесть одно только Евангелие утренней Мессы.

«Святые слова», согласно «Источникам», у Франциска были неотделимы от Таинства Алтаря и также являются таинством, которое можно выразить через два классических понятия: Престол Слова и Престол Тела Господня. В проповеди через человеческие слова Христос выходит навстречу своим верным, подобно тому, как Он приходит к ним Телом и Кровью. Не в этом ли для Франциска заключается богословие произнесения «святых слов»?

Слуга Таинства

С самых древних времен священника воспринимали как посредника между Богом и человеком. Одна из причин такого отношения, несомненно, коренится в общей для всего человечества традиции и связана с грехопадением первых людей. Христос установил священство, чтобы все поколения до конца времен могли пользоваться плодами Его искупления. Священники – это Его наместники, которые Его именем совершают эти «преславные и величайшие Таинства».

Личность священника в жизни Франциска появилась с самого начала его обращения. Фома Челанский пишет, что, начав служить Богу, Франциск первым делом направился к бедному священнику при церкви св. Дамиана под Ассизи. Он приблизился к священнику и в знак почтения с глубокой верой поцеловал его освященные руки. Священником был также первый друг Франциска. Франциск безоговорочно ему верил и вручал ему собранные деньги. Со временем священник стал центром, к которому стремилась вся религиозная жизнь Франциска. «Источники» сообщают, что во всех важных случаях Франциск отправлялся к священникам. Они укрывали его от разгневанного отца, поддерживали в нем бодрость духа, тайно приносили ему пищу. Благодаря священникам Франциск открыл для себя истины веры и путь своего призвания. К священнику – Папе Римскому – он ходил также для того, чтобы получить указания насчет апостольской деятельности.

Мотивом «особых чувств», которые Франциск питал к сословию священников, была горячая любовь к Христу, присутствующему в Пресвятых Дарах. В священниках он видел Христа-Первосвященника и потому старался выражать им уважение, послушание и покорность. Вера подсказывала ему, что именно священники – единственные слуги алтаря, которые именем Божьим освящают хлеб и вино, а также ведут Божий народ на небо. Искупление было для Франциска самым важным понятием – чтобы достичь искупления, необходимо было познать Слово Божье, очиститься от грехов и принять Тело Христово. Этого нельзя сделать без Церкви и священников, которым Христос доверил власть совершать таинство Покаяния и таинство Евхаристии. Таков искупительный замысел Бога. Потому Франциск часто напоминал братьям, что «никто не может спастись иначе, как только через святые слова и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, каковые священники провозглашают, передают и другим уделяют. И только они могут это делать, и никто иной».

Франциск с великим почтением относился к рукам священников, которые касаются Тела Христова. Он часто говорил: «Если бы мне довелось встретить святого, сошедшего с неба, и бедного священника, я бы сначала приветствовал священника и хотел бы поцеловать ему руки. Я бы сказал: «О, подожди, святой Лаврентий, ибо руки этого человека касаются Слова жизни (1 Ин 1, 1) и наделены сверхчеловеческой властью!».

Он любил священников, ибо видел в них присутствие самого Христа, и этой любви не могла заслонить даже греховность какого-либо священника.

Следует помнить о том, что падение нравственности в то время было повсеместным. Духовенство, обмирщившееся как никогда прежде, противилось каким-либо реформам. Верные перестали доверять священникам, и только сила власти могла произвести хоть какое-то впечатление. В Италии происходили народные бунты против недостойных священников. Религиозные и общественные проблемы того времени не были чужды Франциску. Из исторических источников известно, что он всей душой стремился участвовать в делах, которыми жил город Ассизи и вся Церковь. Самобытная вера Франциска возникла на фоне той эпохи как историческая потребность, как дар, обновляющий религиозную жизнь. Франциск не поддался распространенным заблуждениям вальденсов и катаров, которые считали, что священник в состоянии греха не может совершать таинств. Напротив, видя все более частые грехи священников, Франциск не только не начал относиться к священникам с презрением, но и прощал их многочисленные проступки и упущения.

Таинство Алтаря, по мнению Франциска, это выражение любви Христа к человеку. Факт установления этого таинства указывает, что это высочайшая вершина любви Бога к человеку. Поскольку волей Сына Божьего было даровать людям свое Тело и Кровь, то разве священники не должны приступать к этому таинству с «чистым и святым намерением»? «Малая легенда» сообщает, что Франциск увещевал их, дабы они совершали Святую Мессу и произносили проповеди не ради получения земных благ, но из любви к Христу, служа не для того, чтобы нравиться людям, но как слуги Христа, от всего сердца исполняя Божью волю.

Почтение, которое Франциск оказывал священству и священникам, выражается также и в подражании Тайной Вечери. Как уже упоминалось, Фома Челанский пишет, что, «когда братья горько и безутешно плакали, святой отец велел принести хлеба. Благословил и преломил его, а затем подал по куску каждому из братьев». Тем самым он напомнил о действиях Христа, которые в то же время являются священническими действиями. Будучи до конца жизни только дьяконом, Франциск наглядно показал братьям все великолепие священства Христа.

Подводя итог размышлениям о слугах Таинства Алтаря, следует вспомнить о тех добродетелях, которыми, по мнению Франциска, должны отличаться слуги алтаря: «вера», «святость», «доброта», «рассудительность», «забота о чистоте в храмах и на алтарях», «почитание Пресвятых Даров».

Присутствие «во всех церквях мира»

Франциск был простым человеком, глубоко верящим во все то, что открыл Бог и чему учит Церковь. Он особым образом переживал таинство, в котором Бог ежедневно приходит на алтарь через посредничество священника и в котором Он присутствует в дарохранительнице под смиренным видом хлеба. Так же, как апостолы видели Его в подлинном теле, так и теперь мы видим Его в Пресвятых Дарах. Это Его живые и истинные Тело и Кровь, дарованные нам как пища бессмертия. В этом сакраментальном присутствии Франциск видит исполнение обещания, данного Христом: «И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф 28, 20). Желая выразить почтение Христу, присутствующему «во всех храмах мира», Франциск с такими словами поклонялся Пресвятым Дарам: «Поклоняемся Тебе, Господи Иисусе Христе, здесь и во всех церквях Твоих, какие есть во всём мире, и благословляем Тебя, ибо Ты Святым Крестом Своим искупил мир».

«Легенда о трех товарищах» гласит, что Бог даровал Франциску и его братьям такую веру в присутствие Христа в церквях, что всегда, если они в путешествии встречали церковь или крест, даже далеко от дороги, то кланялись до земли и смиренно произносили: «Поклоняемся Тебе, Господи Иисусе Христеѕ». Ибо они верили, что находят дом Божий каждый раз, когда встречают какой-либо крест или церковь, а публичное коленопреклонение и совершение молитвы вслух было не только их личным исповеданием веры, но и апостольством ради Христа. Во время многочисленных путешествий по окрестным городам и селам они часто останавливались в церквях, чтобы поклониться Христу в Пресвятых Дарах. Они исполняли это с великой радостью и не делая исключений: независимо от того, был ли этот храм действующим или заброшенным, они кланялись и благочестиво произносили молитву, ведь они были уверены, что в этом месте присутствует Бог.

Вера Франциска в истинное присутствие Иисуса в Пресвятых Дарах выражалась еще и в желании, чтобы Пресвятые Дары хранились должным образом и с заботой о чистоте Божьего дома. Франциск очень сокрушался, что Христос, принесший Себя в жертву ради нашего спасения, зачастую позабыт и даже попираем. Он носил с собой метлу, ибо «очень страдал, если в какой-либо церкви было не так чисто, как ему хотелось».

Даже когда Франциск понял, что Господь призывает его спасать живую Церковь, он не перестал заботиться о храмах. Франциск видел в них также врата, ведущие на небо. Он охотно молился в уединении холодных пещер, но строил поблизости часовни, где священники совершали святую Мессу, братья встречались с Христом, почитали Пресвятые Дары и собирались на общую молитву.

ПРЕСВЯТЫЕ ДАРЫ

Святой Франциск почитал Пресвятые Дары как никто из святых. Даже неверующие утверждали, что евхаристический культ имел огромное значение в его религиозной жизни и в каком-то смысле стал средоточием его благочестия. «Жаром всего сердца он пылал навстречу таинству Тела Господня, до предела изумляясь этой драгоценной благодати и радостнейшей любви…»

Частое святое Причастие

По свидетельству Фомы Челанского, Франциск ежедневно, а иногда и несколько раз в день участвовал в святой Мессе и часто приступал к святому Причастию.

Евхаристическую жизнь Франциска следует рассматривать в контексте его эпохи. Культ Пресвятых Даров был тогда исключительно внешним. Он сосредотачивался, в основном, на почтительном созерцании. Как пример этого народного благочестия можно привести обряд возношения освященной Гостии, возникший в начале XIII века. «Зрительное» причащение заменяло собой таинство Причастия, и даже считалось более эффективным. В этом контексте легче понять, почему Франциск с такими усилиями и рвением брался за возрождение евхаристического культа. Он не поддавался течениям поверхностной набожности, ибо его простая вера, опирающаяся на Евангелие и на послушание Церкви, хранила его от заблуждений и ереси. Почитание Пресвятых Даров как нельзя теснее соединялось со страхом Божиим, но не отрывало Франциска от таинства Причастия, не мешало ему как можно чаще причащаться – и в этом он, несомненно, опережал свою эпоху.

«Источники» не дают информации, сколько раз в году Франциск и его братья приступали к святому Причастию. Брат Эгидий, один из первых товарищей Франциска, принимал Тело Христово каждое воскресенье и по большим праздникам. Возможно, так же поступал Франциск и другие братья? Да, скорее всего, – хотя в этом отношении Франциск всегда предоставлял братьям полную свободу. Осознавая, с какой ответственностью следует приступать к этому «Пресвятому Таинству», он не приказывал братьям во имя послушания подходить к Божьему алтарю, ибо возможность Причастия, как Франциск хорошо понимал, связана с расположением духа того, кто собирается вкусить Тело Христово. Самым горячим его желанием было, чтобы все люди принимали Тело и Кровь с чистым сердцем и через это спасались. Он не забывал напоминать братьям, чтобы те сперва обращались к священникам и исповедовались во всех грехах, и только после раскаяния и исповеди принимали Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Однако Франциск всегда напоминал слова Спасителя: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин 6, 56).

В Средневековье исчезло понятие о святом Причастии как о плодах святой Мессы. Люди принимали Тело Христово, но не всегда осознавали, что участвуют в совместной Трапезе, которая является выражением единства с Христом, Церковью и верными. Святая Месса превратилась в форму личного благочестия. Во время Мессы верные произносили собственные молитвы, не связанные с Евхаристической литургией. А тем временем «Источники» представляют нам другой способ переживать Таинство Алтаря. Святая Месса – это не просто воспоминание об искуплении, но совершение этого искупления здесь и сейчас. Во время Мессы перед нами предстают истинное Тело и истинная Кровь, Христос живой, преславный и объединяющий общину братьев. «Источники» упоминают также о том, что Франциск настаивал, по возможности, на совместном совершении Мессы (сослужении) – ради укрепления Церкви, совместного поклонения Богу и встречи с Ним в святом Причастии. Такая практика не стала обычной во всех монастырях, но это никоим образом не умаляет интуиции святого Франциска: не будучи богословом, он уже тогда понимал смысл богословия Церкви как Мистического Тела, по апостолу Павлу, – смысл всеобщего священства верных и общинного характера Таинства Алтаря.

Почитание литургической утвари и иных литургических принадлежностей

Фома Челанский писал, что для алтаря и предметов, посвященных Богу, Франциск не жалел ничего. Еще будучи мирянином, он покупал украшения и принадлежности, необходимые для Пресвятой Жертвы, и посылал их священникам или бедным церквям. Франциск ревностно реставрировал и украшал храмы, менял старую литургическую утварь, а в случае необходимости напоминал священникам, чтобы они всегда заботились об алтаре и святых местах. Во время одного из паломничеств в Рим он заметил, сколь скромные пожертвования верные приносили на содержание церкви Св. Петра. Тогда он запустил руку в котомку и бросил на алтарь целую горсть монет. Все присутствующие удивлялись столь великой щедрости.

Брат Лев сообщает, что св. Франциск испытывал такое великое почтение к Телу и Крови Христовой, что пожелал написать в Уставе, дабы братья в тех провинциях, где они пребывают, окружали Пресвятые Дары великой и неусыпной заботой. Сестры из монастыря Св. Дамиана шили покрывала на алтарь и другие необходимые литургические полотна для тех храмов, которые не имели достаточно средств на литургические принадлежности.

Любовь Франциска к Пресвятым Дарам была столь велика, что он посвятил Им даже «Невесту, Госпожу Бедность». «Источники» рассказывают, сколь ценной представлялась Франциску бедность. Из-за бедности у него не раз возникали конфликты с собственным отцом, с жителями города Ассизи и даже с папским двором. Однако, если дело касалось Пресвятых Даров, то он готов был отказаться даже от бедности. Некогда Франциск запретил братьям принимать деньги и золото под любым предлогом, теперь же он велел им принимать и забирать с собой дорогую церковную утварь, золотые чаши, шкатулки из слоновой кости и оставлять их в тех местах, где Тело Господне хранится недолжным образом. Жертвенность и преданность Франциска не знали границ – лишь бы только Иисусу на земле было хорошо.

В то время, когда церкви находились буквально в плачевном состоянии, а люди относились к Пресвятым Дарам равнодушно, если не враждебно, и даже сами священники обмирщились, позиция Франциска казалась неслыханной. Но святой находил понимание у своих братьев. Весь орден внимал его словам, становился у дарохранительницы «во всех церквях мира» и искренне почитал непорочного Агнца. Достаточно вспомнить таких святых, как Иоанн Паренти, Бернардин Сиенский, Екатерина Болонская, Карл из Сецце, блаженная Анджела из Фолиньо. Из более поздних почитателей Евхаристии во францисканской семье чаще всего вспоминают св. Николая Пека и товарищей (ум. в 1572) – мучеников Горкумских из Голландии, а также св. Пасхалия Байлона, которого Папа Лев XIII в 1898 году провозгласил покровителем евхаристических конгрессов, общин и мероприятий.

Поклонение Пресвятым Дарам

Во времена Франциска участие народа в Таинстве Алтаря сосредотачивалось на моменте освящения хлеба и вина и постепенно перерождалось в поклонение Пресвятым Дарам. Некоторые считали, что для участия в святой Мессе достаточно присутствовать лишь на моменте Пресуществления, и, взглянув на вознесенную Гостию, выходили из храма. Поклонение Христу, присутствующему в Пресвятых Дарах, привело к тому, что Тело Господне стали выставлять во время святой Мессы, то есть возникли Мессы с выставлением Даров, а также процессии с дароносицей в праздник Тела Господня.

Франциск не упоминает об обряде вознесения святой Гостии, а если и использует оборот «видеть Тело Господне», то речь идет о видении глазами веры. Он не позволил себе увлечься новыми набожными веяниями или другими формами и стилями средневекового благочестия. У него был «свой собственный способ поклонения», свойственный его личности и темпераменту. Его впечатлительная и эмоциональная душа не умещалась в рамки строгих правил и схем. Можно смело утверждать, что Франциск обладал огромной интуицией и поэтической впечатлительностью, открытой действию Святого Духа. И это самым очевидным образом выражалось в почитании Пресвятых Даров.

Во многих местах авторы «Источников» описывают Франциска коленопреклоненного, с руками, вознесенными к небу. Его лицо отражает сосредоточенность на молитве. Именно в такой позе, предаваясь глубокому созерцанию Христа, Бедняк проводил долгие часы. Он уделял время как совместной молитве с братьями, так и личному разговору с Богом. Он охотно задерживался в церквях, где перед Пресвятыми Дарами молился по бревиарию. Самым надежным его убежищем было поклонение Христу, долгое, исполненное благочестия и кротости. Бывало, что он целую ночь пребывал в молитве перед Пресвятыми Дарами, простерев руки, вознесшись над землей и окруженный словно светящимся туманом.

Стиль евхаристического благочестия святого Франциска отличается лирической эмоциональностью, понятной как ученым людям, так и крестьянам Умбрии. То, что он так свободно и естественно вел себя перед Пресвятыми Дарами, объясняется его впечатлительной природой, но не только. Христос Франциска – это вовсе не далекий Бог, существующий в абстракции. Его Господь – это Вифлеемский Младенец, Муж скорбей, распятый на кресте, а также Тот, Кто приходит под видом Хлеба и Вина. Именно такому – бедному, смиренному и возлюбленному Христу – поклонялся Франциск. В Пресвятых Дарах он видел всю человеческую и Божественную природу Христа. Вспоминая о рождестве Божьего Сына, он веселился и пел французские песни, а когда размышлял о Страстях, то проливал горькие слезы. Глазами веры он видел и в дароносице, и в причастниках освящающее действие Того, Кто некогда ходил по дорогам Галилеи, а теперь присутствует в Святых Дарах во всех дарохранительницах мира.

х х х

Все, сказанное выше о Евхаристии, опирается на сведения, изложенные в ранних францисканских источниках. Это не богословский трактат о понимании Евхаристии. Но это не значит, что понимание Франциском таинства Евхаристии лишено какой-либо богословской ориентации. Как раз наоборот, его евхаристическая вера основана на традиционном богословии, которое вдохновлено Евангелием, учением Церкви и литургией. Однако следует помнить, что мы имеем дело с «величайшей тайной веры», а любая попытка выразить эту тайну словами несет в себе опасность чрезмерной ограниченности. Все же можно сделать некоторые обобщения и сформулировать выводы.

Евхаристию следует отнести к одной из главных тем, затронутых францисканскими авторами. Хотя «Источники» представляют собой компиляцию различных сведений о возникновении Ордена меньших братьев, из них все же можно почерпнуть учение о Евхаристии, выстроенное вокруг таинства Искупления.

Тайна Евхаристии занимает центральное место в религиозной жизни Франциска и первых францисканцев. Следуя принципам традиционного культа Евхаристии, согласного с Евангелием и учением Церкви, св. Франциск видит в таинственном присутствии Богочеловека и Его ежедневной Жертве живое средоточие благочестия, источник веры и вершину Божественного культа.

В то время как другие таинства являются словно бы инструментами Божественной жизни, Евхаристия сама по себе является полнотой благодати. В ней заключено все понятие искупления, а из индивидуального благочестия, сосредоточенного на личном контакте с Иисусом, она превращается в поклонение Богу во всех Его таинствах.

Факт установления Евхаристии и сопутствующие обстоятельства, так выразительно подчеркнутые в «Источниках», указывают, что Евхаристия является совершенным выражением и высочайшей вершиной любви.

Согласно «Источникам», Евхаристия дает благодать, необходимую для высочайшей ступени дружбы с Богом, присутствующим в Пресвятых Дарах. Полное единение совершается, конечно же, в святом Причастии, но также и в Слове Божьем, и в поклонении.

Евхаристия – это не только путь достижения личного совершенства через возрастание в любви и единение с Христом, но она также углубляет взаимосвязь всех верных. Эта истина, сформулированная уже апостолом Павлом, является предметом особого интереса францисканских авторов. А глубочайшее выражение этой истины – совместное участие в жертве святой Мессы.

Евхаристическая вера Франциска является ценным наследием не только для францисканских семей. Если в течение семи веков и было нарушено некое равновесие, то в целом эта вера не подверглась ни искажениям, ни заблуждениям. Поэтому она не требует исправлений, но требует возрождения, открытости новым перспективам и возможности дополнения современного богословия послесоборных времен.