Архив за месяц: Ноябрь 2015

Франциск: не человек молящийся, но человек, ставший молитвой

Что такое молитва? Это когда я разговариваю с Богом, но это не просто разговор с Богом, а когда я обращаюсь к Богу на «ты». Самое большое заблуждение, в которое может впасть верующий человек, это когда вера превращается для него в идеологию: Бог для него не «Ты», а «он», или, еще хуже, «оно», некое высоко стоящее разумное существо. Итак, молитва – это мои отношения с Богом.

Поскольку мы принадлежим к Церкви, то моя молитва становится разговором с Богом, во время которого, образно говоря, я держусь за руки с другими людьми. Различные харизматические движения стараются это выразить буквально, когда читают «Отче наш», взявшись за руки. Для чего эта символика? Она просто дается нам в помощь, чтобы осознать брат­ство людей, но это лишь внешняя, немного наивная, форма молитвы. Этот знак помогает ощутить локоть стоящего рядом человека; осознать, что Господь Бог, обращаясь ко мне, обращается и к нему тоже. Индивидуализма в молитве быть не может. Бог спасает меня вместе с «ними».

Молитва – это разговор с Богом, но это не просто болтовня! Это мое общение с Богом. Кроме того, само слово «молитва» означает просьбу и прощение. Оно указывает на правильную позицию в отношениях человека с Богом. Молитва – не магия, не попытка с помощью действий, слов или подарков уговорить некое сверхъестественное существо исполнить волю просящего. В молитве совершенно другие отношения.

Когда я молю и прошу, имею ли я право возмущаться, что мою просьбу не выполнили? Позиция молящегося – это позиция человека доверяющего и надеющегося. Я вверяю себя и свои просьбы воле Того, Кого я прошу. Это сильно отличается от магии или от торгового партнерства. Молитва – это общение с Тем, Кто стоит выше меня, и общение в состоянии доверия. Мольбы без доверия быть не может. Если я не вверяю Ему себя, то это – уже не молитва. Доверяю – значит, вручаю себя Ему, верю, что Он не причинит мне зла. Это сродни доверию ребенка к матери. Ребенок знает, что даже гнев матери – не для того, чтобы его покарать, а для того, чтобы его исправить.

Почему даже считающие себя атеистами порой начинают молиться, пусть эта молитва пока больше похожа на торговлю? Потому что эта жажда души, поиск чего-то сверхъестественного присущи любому человеку.

molitva-sv-franc

Франциск не сразу стал человеком молитвы. В «Первом житии» Фомы Челанского описан его путь. Он жил в миру и носил мирское платье, был королем «золотой молодежи» в своем родном городе Ассизи, сыном богатого купца. Ни одной «тусовки» без него не проходило. Но при этом эти молодые люди, бывшие в компании Франциска, считали себя христианами. Воскресная служба, подаяние нищим были для них нормой. Только их молитва была молитвой еще не пробудившегося человека. Если даже она и содержала личное обращение – то с просьбой об исполнении желаний и нужд. Обычное «спящее христианство», и это позиция большинства из нас.

Молитва – это не только просьба. Она определяет мои взаимоотношения с Богом, и это не товарно-денежные отношения и не партнерство. Я предстаю перед моим Господином. Перед Господином, Который отдал за меня Свою жизнь. Если взять средневековые отношения синьоров и вассалов, то становится понятным, почему в эпоху абсолютизма, когда короли начали освобождать крестьян от вассальной зависимости, крестьяне не хотели свободы. Крестьяне не хотели выходить из зависимости, потому что дворянин был обязан защищать и охранять их. Это были взаимовыгодные отношения. Отношения «слуга и господин» не унижают, а возвышают. Ведь мой Господин – это Тот, Кто меня любит, любит не на словах, а на деле. Его крестная смерть это нам показала.

Почему апостол Павел после своего провала в ареопаге говорил, что ничего не хочет знать, кроме Христа Распятого? Потому что в этом была основа его доверия Богу. Он был фарисеем и сыном фарисея, умнейшим и образованнейшим человеком. Родился Павел в Тарсе, а Тарс в то время был столицей стоицизма. Стоицизм – это философия высочайшей нравственности. И вот ап. Павел узнает Христа лично, и мир для него переворачивается с ног на голову. Когда он пытается использовать свои философские знания в Афинах в ареопаге, чтобы привести людей ко Христу, и видит, что ничего у него не получается, он вспыхивает и говорит, что ничего не хочет знать, кроме Христа Распятого. Не потому, что все философские знания ничего не значат. Они нужны как подготовка, чтобы дойти до Христа. А узнаем мы Его тогда, когда узнаем Его Лик из Его поступков. Для этого и необходим багаж катехизации или традиции. Весь этот багаж приводит к встрече, к молитве. Истинный богослов – это тот, кто прежде всего говорит с Богом, и только потом он имеет право говорить о Боге.

Итак, вот аспекты, которые важны в молитве.

Я могу доверять Богу. Он умер и сошел в ад, чтобы вывести оттуда всех, но не все оттуда могут выйти. Бог дал нам свободную волю. Можно сказать, как Мария, «да будет воля Твоя» или предпочесть свою волю. Весь мир состоит из двух категорий людей. Первая – это те, кто в конце концов говорят Богу: «Пусть лучше будет воля Твоя». И вторая категория людей – это те, кому Бог говорит: «Я сделал все, что возможно, но если ты не хочешь, чтобы Я вошел в твою жизнь, то пусть твоя воля будет, человек. Но не кричи и не возмущайся, потому что все, что тебя ждет – это последствия твоего выбора. Я сделал для тебя все. Я стал человеком, Я умер за тебя на кресте. Я сошел в ад, чтобы оказаться там вместо тебя и вывести тебя оттуда, но без твоего решения быть со Мной, отказавшись от своеволия, Я не могу тебя спасти».

Моя позиция в отношениях с Богом – это позиция ребенка, который доверяет своим родителям, и позиция слуги. Иоанн XXIII говорил, что Бог – Отец и Мать. Он словно соединяет в Себе отца справедливого и мать милующую. Он милосерден к нам, потому что знает, из какого «теста» мы сделаны, именно поэтому Он к нам справедлив. Он не будет требовать от нас невозможного, потому что знает наши возможности и слабости, знает, что мы часто грешим не из-за того, что желаем зла, а из-за того, что наша воля слишком слаба, и мы ради мелкого блага часто готовы отказаться от большего. Обычно человек делает зло ради какого-то блага, а дальше уже нет дороги назад. Это ситуация с Иродом и танцевавшей перед ним Саломеей. «Дам все, что захочешь», – говорит ей Ирод. Саломея ловит его на слове. Если бы Ирод не исполнил обещанное, он бы потерял свой авторитет – дьявол умеет ловить на крючок. Понимание нашей слабости учит нас с милосердием смотреть на ближних, осознавая, что их действия вызваны той же слабостью и желанием удержать то мелкое благо, которое они схватили. Каждый из нас, чтобы не попасть в ловушку Ирода, должен помнить, что это Бог – наш Господин, а мы можем ошибаться. Я могу сделать неверный шаг, но если я осознаю, что шаг сделан неверно, мне не нужно его защищать. Для меня должна быть важнее Его воля, а не защита моего достоинства, потому что мое достоинство в Его руках. Мое достоинство в том, что я – брат или сестра Иисуса Христа, и через Него мы стали усыновленными детьми Божьими. Все остальное – прах, который рассыплется завтра.

Осознание этого важно, чтобы понять свою позицию в молитве и потом, смотря на Франциска, учиться у него, как стать сначала людьми молящимися, а потом – самой молитвой.

Невеста и обретенное сокровище

Франциск, переменившись духовно, начинает говорить своим друзьям о невесте и о найденном сокровище. Он постепенно готовил друзей к тому, что собирается изменить свою жизнь.

Во времена Средневековья супруги жили вместе до смерти одного из них. Это был окончательный выбор. Когда Франциск говорит о невесте, он говорит о том, что сделал окончательный выбор. Говоря о сокровище, Франциск показывает, насколько важно то, что он обрел. Фома Челанский («Первое житие», гл. 3) повествует о том, что как-то раз Франциск рассказал одному человеку, «сколь великий и драгоценный клад он надеется обрести». Вместе они отправились к гроту. Франциск зашел в грот помолиться, а товарищ сторожил его у входа. Когда Франциск вышел после молитвы из грота к своему спутнику, то был так сокрушен покаянием, что спутнику показалось, будто вошел один человек, а вышел другой. «Внутри его уже пылал огонь небесный, и он не мог уже скрыть и во внешности своей следы пламени, охватившего его душу», – пишет Фома Челанский.

Молитва, общение с Богом для Франциска стали сокровищем, важнее которого ничего не было. И это отражалось на Франциске также и внешне.

Человек состоит из тела и души. Отсюда проистекает важность того, как я молюсь. Молитвенные позы, вставания на колени, определенное положение рук – это все помощь в моей молитве. Я состою из тела и души, и значит, как существо двойственной природы молиться только душой я не могу. Если тело не участвует в моей молитве, то я либо сплю, либо я умер. Когда я, решая почитать Священное Писание, удобно растягиваюсь на диване с сигаретой в зубах, где тут молитва?

Мы говорили о том, что молитва начинается с моей позиции по отношению к Богу. Язык тела не только показывает мое отношение, но и влияет на него. Язык тела в молитве – вещь очень важная.

Мое поведение влияет на мои ощущения. Человек, который постоянно улыбается, не лицемерно, а искренне ища позитивное вокруг себя, начинает его находить. Человек, который ходит угрюмый и своей волей решает: «А чего тут улыбаться, ведь все так плохо», находит плохое вокруг себя. Это относится и к молитве. Я могу приходить на молитву и жаловаться, как у меня все плохо, подтверждая это своей позой. Глядя на плохое, я не замечаю, что в этом может быть не только зло, но и благо. Однако я могу поступать иначе: прославлять Бога в молитве. Церковь рекомендует читать прекрасные псалмы, славящие Бога за Его творение и за Его благодеяния. Говорить, что я все это знаю и ничего нового в этих псалмах не найду, значит не понимать, зачем вообще нужны псалмы и зачем вообще нужно прославление.

Говоря о прославлении, стоит вспомнить пример, описанный Клайвом Льюисом. Влюбленный юноша, вновь и вновь повторяя своей возлюбленной, что она самая красивая, делает это не потому, что, увидев ее сегодня, вдруг заметил, как она изменилась со вчерашнего дня. Его восхищение – это восхищение любящего. Если я открываю псалом и говорю, что я это уже читал о Боге, я уже в курсе того, что Моисей через Красное море провел народ Божий, то зачем мне этот текст перечитывать? Если у меня нет общения с Богом, в том числе и такого, когда я восхищаюсь Богом и прославляю Его, когда я восхищаюсь Его делами и восхищаюсь Им Самим, то я не расту в любви к Нему, не созерцаю Его. Супруги, которые долго не общаются друг с другом или общение которых сводится к утилитарным вещам, охладевают друг к другу. Если нет вот этого взаимного восхищения, любовь не растет. Влюбленность рано или поздно пройдет, а любовь не появится. В отношениях человека с Богом – то же самое. Период обращения, неофитства – это время той самой влюбленности. Это – своего рода эйфория, когда Господь дает мне крылья, и я могу на этих крыльях перелететь через пропасть, разделяющую меня и Его. Поведение новообращенных очень похоже на поведение влюбленных. Они не замечают своих недостатков и недостатков людей вокруг себя. Они наслаждаются этой эйфорией.

Здесь абсолютно необходимо вести себя так же, как в любви. Любовь – это не эмоция, ее необходимо строить, растить. Отношения с Богом тоже необходимо взращивать. Человек в этот процесс должен включаться целиком и полностью. Если я сокрушаюсь о грехах, то в этом участвуют и душа, и тело. Мы читаем в житиях, как Франциск менялся внешне, когда сокрушался о грехах. Но Франциска еще и называли менестрелем Божиим. Почему? Потому что Франциск умел не только каяться в грехах, но и прославлять Бога за Его деяния. Об этом свидетельствует и созданная им «Песнь хвалы Богу в творениях».

Вспомните, как царь Давид при переносе в Иерусалим Ковчега Завета раздевается до набедренной повязки и танцует перед Ковчегом. Он так выражает свое восхищение Богом, любовь к Нему. Это его молитва прославления, в которой он участвует не только душой, но и всем своим существом. И Давиду все равно, что подумают его подданные.

Давид в этой ситуации – это прямая противоположность Ироду, который предал казни Иоанна Крестителя для того, чтобы не потерять лицо перед своими подданными, хотя понимал, что Иоанн – человек Божий. Ирод слушал Иоанна и исполнял многое из того, что Иоанн Креститель говорил делать. Возникает ситуация выбора между достоинством и исполнением воли Божией, и Ирод выбирает свое, не понимая, что его достоинство как царя – это прах. Его достоинство как чада Божия – вот в чем истинное величие. У Давида все на своих местах. Он царь Израиля, объединивший Израиль, он – великий победитель и, несмотря ни на что, для него отношения с Богом важнее, чем все, что есть в его жизни.

Нужно помнить, какое было в те времена отношение к наготе. Это сейчас на телевидении люди без стыда раздеваются, показывая свое красивое тело. В Израиле же в то время нагота имела совершенно иное значение. Нагой – это значило «потерявший все, потерявший свое достоинство». Давид – царь, и на нем должно быть много одежд. Они должны быть красивы, подтверждая его честь и достоинство. В набедренной повязке обычно ходил в Египте раб, а Давид, получается, опускается ниже раба, и ему все равно. Суть его конфликта с женой Мелхолой, дочерью Саула, именно в этом: Давид выплясывает перед Ковчегом Господним и ведет себя, как человек, который гораздо ниже по статусу, чем царь. Поэтому Мелхола и говорит: «Твои служанки смотрят на тебя, как ты выплясываешь перед Ковчегом нагой». То есть: «Ты подал повод служанкам относиться к тебе с презрением». Она не понимает, что Давиду, предстоящему перед Богом, все равно, выглядит он царем или рабом. Для него важны отношения с Богом. Мелхола становится между Давидом и Богом и пытается усовестить мужа: «Ты унизил себя, ты унизил меня, как твою жену, если опустился ниже раба!». Заботясь о его достоинстве, она на самом деле заботится о своей чести. Мелхола считает, что, соблаговолив взять Давида в мужья, сделала его царем, забывая, что это Господь его сделал царем, а ее отца отверг. Мелхола забывает о главном: она царица не потому, что она великая дочь Саула, а потому, что ее муж Давид – помазанник Божий. Это дар ей от Господа Бога. Все, что Мелхола получила, она получила от Бога, и перед Ним она, действительно, нагая раба. Ей нечем кичиться перед Богом и незачем поддерживать это «великое достоинство» в Его глазах.

Огромная победа Франциска в том, что он осо­знал: поскольку он сам является прахом, у него нет достоинства, которое кто-то из людей может у него отобрать. Как можно унизить прах земной, если прах земной – и так самая низкая ступень? Все, что у него есть, это дарованное Богом усыновление. А вот этого никто – ни ангелы, ни люди – отобрать не в состоянии. Поэтому христианина унизить невозможно.

И тогда моей позицией по отношению к Богу должно стать восхищение, по отношению к достоин­ствам и богатствам – презрение, но не в надменном духе, а в том смысле, что по сравнению с Богом это все прах. Итак, в моем молитвенном отношении с Богом выстраивается шкала ценностей: Бог, Который есть все, и все остальное, которое несравненно ниже Бога – отношения с родными, близкими, мое собственное достоинство, моя работа, мои увлечения и даже мое здоровье…

Часто, поздравляя с днем рождения или каким-то праздником, и даже во время преломления облаток в Сочельник, говорят: « Я тебе желаю здоровья, а все остальное приложится». А на самом деле, что главное? Главное, чтобы Бог действительно был Господом для меня. Для Давида и для Франциска это было так. Когда Франциск сокрушается о грехах, он раскаивается в том, что сделал против Бога, в чем оскорбил Бога, в чем Его огорчил. Ведь для любящего нет ничего более страшного, чем причинять боль тому, кого он любит.

Не зря апостол Иаков спрашивает, как же мы можем любить Бога, если Его не видели. Поэтому нужно сначала осознать, какими должны быть отношения с Богом, и потом пытаться такими их создавать. Иначе говоря, мои отношения с Богом нужно делать такими, какими они должны быть. Я знаю, что любящий Бога человек должен относиться к Нему так-то и так-то, а к материальным благам – совершенно иначе. И поэтому нужно ежедневное испытание совести. Не только чтобы понять, чем я сегодня нарушил волю Божию, а чтобы понять, какой была моя сегодняшняя жизнь, мои поступки, решения, чем они были продиктованы. Нужно увидеть, где я поступал, как человек, находящийся в отношениях с Богом, как Его ученик, как Его слуга, как Его дитя, а где мне было все равно, есть Бог или нет. Нужно осознать, где мои поступки, слова, решения, мысли были как у безбожника. Когда мы говорим о том, что молитва должна быть непрестанной, это не значит, что в уме постоянно нужно держать псалом Давида или молитву египетских монахов. Непрестанная молитва – это когда все, что я делаю в моей жизни, я делаю, не теряя из вида своих отношений с Богом. Я все еще живу и действую, как Его чадо, или я Его исключил из какого-то кусочка моей жизни?

Конфликт Франциска с отцом. О призвании христианина освящать мир

В жизни Франциска есть момент, когда он решает отремонтировать церковь Святого Дамиана. Для этого он берет у отца лошадь и товар на продажу. Священник, живший в церкви, страшась родителей Франциска, отказывается от денег, и тогда Франциск зашвыривает их в какое-то окошко. Для Франциска все, что важно в этом мире, обрело образ праха. Как средство деньги нужны, но раз священник эти деньги не принимает… Кстати, священник эти деньги не берет правильно, потому что Франциск их украл у семьи. Он взял лошадь и товары, чтобы сделать доброе дело, но деньги были не его. Франциск это делает без злого умысла. Он так делал и раньше, но отец его не журил, потому что думал, что это пройдет. Раньше Франциск тратил деньги на разгульную жизнь. Отец выказывал свое недовольство, но в то же время был рад, поскольку это демонстрировало богатство и успешность семьи. Ведь видя это, купцы даже не смели сбивать у него цены. Франциск, тратя семейные деньги, создавал семье имидж. Теперь Франциск хочет восстановить церковь и создает другой имидж – потерявшего разум наследника. Как после этого будут относиться к Пьетро Бернардоне другие люди? Как это отразится на бизнесе? «У Пьетро проблемы, значит, можно попытаться на нем нажиться», – решат купцы.

Отец именно поэтому с таким гневом реагирует на поступок сына. Франциск ломает его жизнь, все, что уже было создано. Он делает бессмысленным то, ради чего Пьетро боролся. Пьетро так злобно реагирует и для того, чтобы Франциск вернулся в то русло, которое отец для него придумал. Очень часто люди настаивают на том, чтобы мы верили в Бога, но это не было видно внешне, не отражалось на нашей жизни, именно по той же причине, по которой Пьетро Бернардоне пытался образумить Франциска. Своим поведением Франциск ломал всю картину мира и жизни своего отца.

Современный мир сильно отличается от средневекового. Тогда людям не мешали быть цельными. Несмотря на то, что сейчас говорят о том, что в Средние века заботились о душе и забывали о теле. В те времена просто более реально выстраивали систему ценностей. Главное – спасение души. Остальное – вторично. Однако будучи вторичным, оно подчинено главной цели. Современные историки, говоря о Средневековье, создают мрачную картину: чума, холера, помои, выливающиеся из каждого окна, гнилье, вонь. И совершенно забываются о песнях и танцах, многие из которых сейчас восстановлены фольклорными ансамблями. Если тогда люди умели так радоваться, то, явно, все было не таким мрачным.

Современное общество ведет себя, как Пьетро Бернардоне, требуя от нас, чтобы нашей веры не было видно внешне. Если мы христиане, то наша позиция как человека молящегося не может не отображаться в жизни. Христианин не может не быть христианином, когда он готовит пищу. Христианин не может не быть христианином, когда он идет на работу. Христианин не может не быть христианином, когда общается с людьми, к христианству не относящимися. Если в этот момент я забываю об отношениях с Богом, то я забываю о самом важном.

Между прочим, именно эта перемена так возмущает Бернардоне в сыне. Его возмущает аутентичность христианской жизни: Франциск как верует, так и живет. Он этим увлек множество людей, которые пошли за ним. Его жизнь была жизнью человека верующего. Не верящего, что Бог есть, а верующего в Бога. Франциск доверяет Богу и вверяет свою жизнь в руки в Божии.

Пока Франциск был королем «золотой молодежи», все его принимали. Когда его ценности кардинально меняются, его начинают считать безумным, делают изгоем, забрасывают грязью и каменьями. Если человек реально безумен, то зачем его закидывать камнями? Почему люди так реагируют? Они чувствуют угрозу, что он может «заразить» их своим «сумасшествием». Люди, объявляя Франциска сошедшим с ума, боятся его, потому что внутри себя они осознают: что-то в его поведении трогает их сердце, их совесть! И они стараются защитить себя от этого. Поэтому, если вы становитесь людьми молящимися, людьми верующими, в том числе и на работе, и в автобусе, и в магазине, ваша позиция будет видна и будет раздражать других людей. Они будут болезненно реагировать.

Современный мир предлагает спрятаться в своей комнате и молиться, сколько угодно. Нельзя только показывать свою веру на людях. Наш мир стал более безбожным, чем тот, в котором жил Франциск. В средневековом мире было тоже полно безбожия, однако в нашем его еще больше. Поэтому молитва всегда чего-то стоит, но при этом она будет и приносить плоды.

Давайте подумаем о том, что же вообще необходимо животному, чтобы оно было радостным. Питание, вода, солнышко. Вот те условия, которые необходимы животному, чтобы оно испытывало подобие счастья, полноту жизни. А каковы условия для счастья человека?

Бог сотворил нас по Своему образу и подобию. Бог – Троица, Три Личности, находящихся в постоянном общении, поэтому и человеку необходимо общение. Будучи личностью, я чувствую недостаточность самого себя для счастья. Мне нужно то, что нужно животному, и, плюс к этому, мне нужно общение: не просто социальные контакты, восполняющие потребность находиться в группе, – мне нужно общение с другими личностями. Однако даже и оно не может нам дать полноты. Бог сотворил нас для Себя Самого, чтобы мы находились в общении с Ним. Любые попытки создания рая на земле без Бога обречены на провал, поэтому современная безбожная позиция мира – это самоубийственная позиция. Стоит ли ей подчиняться и лишать самого себя того, ради чего я сотворен?

Молитва должна отражаться в нашем поведении: в наших поступках по отношению к людям, на работе и т.д. Вот один интересный случай, который показывает важность этого. При одном монастыре жила девушка, которая после опыта жизни в сатанинской секте страдала одержимостью. Ей помогал освободиться от нее священник-экзорцист.

Однажды садятся братья за стол, и настоятель благословляет пищу. Эта девушка тоже садится за стол, берет кусочек шарлотки, выплевывает ее и начинает ругаться, крича, что это «ужасная дрянь». Священник-экзорцист сразу понял, в чем дело. Стали выяснять, кто эту шарлотку приготовил. Оказалось, что ее принесли в подарок от сестер-кларисс. Позвонили сестрам, нашли сестру, приготовившую шарлотку, и стали ее расспрашивать. «Хотя я не очень люблю готовить, – поведала сестра, – но я уже много лет все, что делаю, приношу в жертву Богу, посвящаю это Ему». Вот так, она просто готовила для Христа. Почему одержимая девушка так отреагировала на шарлотку? Потому что эта шарлотка принадлежала Христу. А на что реагирует бес? На присутствие Бога. Эта сестра-монахиня исполнила то, к чему призваны мы все. Призвание христианина – освящать мир, делать его святым, принадлежащим Богу. Мы призваны делать принадлежащим Богу тот кусочек жизненного пространства, который нам принадлежит или в котором мы живем, посвящать Ему ту работу, которую исполняем.

Отец Франциска посадил его под замок после того, как Франциск начал странно себя вести. Конфликт завершился тем, что мать Франциска, Пика Бернардоне, была столь милосердна, что его выпустила. Однако после этого отец решил подать на сына в суд и лишить его наследства. Отец скорее хотел запугать Франциска, встряхнуть, но поскольку Франциск сделал свой выбор, все попытки отца манипулировать им терпели крах. Что же касается суда, Франциск заявил, что поскольку он – человек, посвятивший себя Богу, то он не подсуден в гражданских вопросах суду гражданскому и требует суда церковного.

Суд происходит на площади Ассизи. Франциск снимает с себя всю свою одежду и кладет ее к ногам отца. Он снимает с себя абсолютно все, полностью обнажается. Епископ, вполне распознав его душу, вскакивает со своего место и укрывает Франциска своей мантией.

Что общего в сценах обнажения Франциска и обнажения Давида? Человек остается перед Богом без своих масок и одежд. Человек в одежде всегда красивее, он наряжается, чтобы показать свою привлекательность и значимость. Обнажившись, он отказывается от всего этого. Перед Богом мы всегда нагие, потому что Он видит нас насквозь. Умеем ли мы сами предстать пред Ним без всех наших защитных масок и надуманных достоинств и ролей? Франциск это сумел. Когда мир потребовал от него: «Если ты хочешь идти по этому пути, тогда отрешись от всего, к чему ты привык», Франциск добровольно отказался от всего, потому что он нашел нечто намного более ценное. Это все та же притча о купце, который, обнаружив жемчужину, продал все, чтобы получить ее. Я не призываю вас отказаться от всего и на великой силе воле идти к Богу. Когда человек встречает Бога, все остальное становится неважным. Для того же, чтобы Бога встретить, необходима моя верная позиция по отношению к Богу, позиция человека молящегося.

Когда говорят, что плоть оставалась для Франциска преградой для созерцания Божества, речь не идет о том, что тело – это темница души, как считают некоторые. Мы – существа, состоящие из души и тела, так что тело не враг. Хотя его желания нередко – враги. В посланиях апостола Павла четко различаются понятия тела и плоти. Понятие «тело» он использует, говоря не о цельности тела, а о его несовершенствах, неупорядоченных желаниях и ограниченности. Человек, живущий согласно плоти, не идет к Богу.

«Господи, что Ты хочешь, чтобы я делал?»  Эйфория и взросление

На нашем пути осознания воли Божией мы в любом случае будем распознавать ее постепенно. Так было и в жизни Франциска. Вопрос Франциска: «Господи, что Ты хочешь, чтобы я делал?» – это позиция человека, который не только что встретил Бога, но уже хочет служить Ему. Ответ Франциск слышит с распятия в храме Святого Дамиана: «Франциск, иди восстанови мою церковь». Франциск не сразу понял, чего хочет Господь. Он пошел в ближайший город нищенствовать, собирает камини и восстанавливает церковь Святого Дамиана, а затем еще и еще одну. Только тогда, когда к Франциску собираются люди, желающие жить, как он, Франциск начинает понимать: дело не только в том, чтобы восстановить церковные здания. Когда к нему собираются братья, он понимает, что нуждается в наставлении Церкви, дабы понять, чего хочет от него Господь. И Франциск в чистоте сердечной вместе с двенадцатью братьями идет в Рим, чтобы Папа ему все объяснил: правильно ли он понял призыв Господа и можно ли так жить или нельзя. Франциск молился в поисках воли Божией, но чтобы получить юридический статус, пошел к церковным властям. Не зря же Христос сказал Петру, что дает ему ключи связывать и разрешать.

Папа Иннокентий III, к которому обратился Франциск, принял его и благословил образ жизни братьев, а также дал благословение на развитие Ордена. Папа намекает, что когда братьев станет больше, нужно снова прийти к нему за дальнейшими объяснениями. Жизнь – не статичная вещь, и даже когда Церковь благословляет определенный образ жизни, это не значит, что благословение дается навсегда. Потому что полезное ребенку может быть не полезно взрослому. Что это значит для нас в нашем молитвенном пути? То, как мы молились вчера, не должно быть идентично тому, как будем молиться завтра. В молитве тоже нужно развиваться. И если сегодня мы получаем эмоциональное утешение, когда чувствуем Бога и Его присутствие в молитве, то это совсем не значит, что так будет всегда. Критерием истинности молитвы не могут быть чувства и эмоции. В начале пути, в то время, которое можно назвать влюбленностью и узнаванием, человеку дается свыше это чувственное утешение: «Я чувствую, что Он меня слышит». Однако совершенно необходимо на этом пути молитвенного становления, чтобы Господь у нас это чувственное утешение забрал. И здесь точно так же, как с влюбленностью. Человек, опьяненный влюбленностью, может стать наркоманом, для которого важнее всего пьянящее и приносящее ему удовольствие чувство, а не человек, которого он любит. Очень часто влюбленные разбегаются, потому что они так и не научились любить конкретного человека. Они любили свое чувство влюбленности, которое рано или поздно обязательно проходит. Эйфория первого узнавания Бога тоже должна пройти. И человек часто начинает искать, в какой общине, при какой музыке, на какой мессе он будет испытывать те или, хотя бы, похожие эмоции, как тогда, когда только узнал Бога. Если я продолжаю идти по пути узнавания Бога, то должен принять решение, что Бог для меня важен, что Он действительно Господин моей жизни, и я действительно решаю Его любить, вне зависимости от того, чувствую ли я Его взгляд и Его присутствие. Если я люблю Его, а не свою влюбленность в Него, то тогда моя молитва развивается и растёт. На пути нашего молитвенного становления эта молитвенная оставленность, которую называют пустыней чувств – обязательный этап. В это время моя вера – это лишь уверенность. Эмоциональная сухость пройдет, но этот этап необходимо пережить, потому что если мы через него не проходим, то мы не растем. В семье такое тоже должно произойти, когда влюбленность уходит, а проблемы и быт остаются. Если есть решение любить – все будет хорошо. Итак, я уже встретил Бога, почувствовал Его любовь. Я понял, что если кто и достоин доверия, так это Он – распятый, умерший и воскресший ради меня. Я услышал Его призыв, искупался в эйфории неофитства. Дальше обязательно нужно пройти через эту пустыню, где отсутствуют эмоции, чтобы отделить: вот Он – Бог, а вот – мои чувства. И осознать, что я рядом с Богом ради Него, а не ради приятных чувств, что я люблю Бога, а не мою влюбленность. Должно прийти осознание того, что дар и даритель – это разные вещи и что дар – это не то, за что надо любить дарителя, что дарителя надо любить как такового. Даже когда он на какое-то время перестает дарить. Это значит, что пришло время взрослеть.

У Франциска тоже был период, когда он всем своим существом устремился к Богу и был переполнен этими чувствами. Однажды на него напали разбойники, и он назвался герольдом Великого Царя. Разбойники решили, что такого даже убивать не стоит. Это был период эйфории, но потом случается нечто, что вызывает кризис. Случается неоднократно. Франциск не зря уходил поститься в отдалении от братьев. Когда он уже станет основателем Ордена, люди будут идти за ним, и все вроде бы пойдет как надо – тут он увидит, что каждый из братьев все понимает по-своему. Это станет тяжелым испытанием для Франциска.

Когда Франциск возвращается из Святой Земли и видит, что Орден пошел по другому пути, то для него это вообще шок. Он султана практически обратил, а тут братья его так разочаровали. Франциск думал, что все будут жить на его волне, захваченные всепоглощающим чувством, а тут оказывается, что все хотят крышу над головой, теплую одежду, учиться хотят. У каждого свои нужды и взгляды, а Франциску это даже в голову не приходило.

Он видел нужды тех братьев, которые были рядом с ним. Как-то раз, например, заметил, что один брат не может заснуть, оказалось – от голода. Это Франциск на своей волне влюбленности есть не хочет, а тут брат лежит и ни о чем ни думать, ни говорить не может. Этот брат искренне пытается следовать тому, что делает Франциск, пытается поститься вслед за ним, а вместо этого может только, свернувшись калачиком, стонать от боли. Господь постоянно показывал Франциску, что люди вокруг него – не такие, как он, что дар, который дан Франциску – это особый дар. Этот дар – харизма основателя, пламя, которое горит, чтобы воспламенять других. Далеко не все могут гореть таким сильным пламенем. Те, кто пытались повторять все с точностью за Франциском, тем не менее, терпели поражение.

Возвратившись из Святой Земли, Франциск видит отстроенные монастыри, хотя он считал, что братья будут скитаться и проповедовать, живя на подаяние. Однако по мере увеличения Ордена ситуация менялась. Вспомним Капитул рогожек, когда к Ассизи собираются тысячи братьев, и непонятно, чем их кормить. Когда двенадцать человек пройдутся по городу и окрестным деревням, где-то кому-то грядки прополют, где-то просто подаяние соберут – это срабатывает. Однако когда их тысячи, то оказывается, что еду надо откуда-то брать. Да еще на этот капитул привезли совсем больного Антония и других таких же больных братьев, и с ними тоже надо было что-то делать.

Любовь не видит проблем, она просто идет вперед. Господь это знает и не осуждает Франциска. Франциск залезает на крышу монастыря и начинает сбрасывать черепицу, говоря, что сейчас он разберет все, что братья понастроили. Однако Франциска вызывает к себе кардинал-протектор Ордена и говорит: «Это Орден, утвержденной Церковью, и Церковь будет решать, как жить Ордену дальше». Это огромный удар для Франциска. Удар от братьев, которые решили жить иначе. Удар от Церкви, которую он просил благословить избранный им образ жизни. Церковь благословила, но теперь благословляет то, что противоречит ему. Франциск основал, а они все переделывают. Да еще Церковь говорит, что братья правы, а Франциск – нет. Это больно.

Если на своем пути вы испытываете боль от тех, кого вы любите – это нормально. Если не испытываете или еще не испытали этой боли, значит вы еще не готовы, еще не доросли до этого.

Франциск ушел и просил у Бога ответа, правильно ли он повел братьев. Он был в полном шоке. Кажется, что все, что он сделал было неправильно. В ответ Франциск получает стигматы. Он прошел через эту страшную пустынь, в конце которой получил ответ – совсем не тот, который ожидал. Христос явился ему в образе Серафима, распятого на кресте. Нужно знать символику того времени, чтобы понять это.

Почему Христос явился в образе Серафима? Во времена Франциска было популярно чтение Дионисия Ареопагита «О силах земных и небесных». Там как раз описываются серафимы: шестикрылые ангелы, лицом к лицу созерцающие Бога, воспламеняющиеся Его любовью и на шести крылах несущие ее всей иерархии ангелов. Христос явился как Серафим, как ангел любви Божией, несущий ее всем, но при этом распятый. Потому что несение Божьей любви – это жертва на кресте. Христа распяли те, ради кого Он пришел в этот мир. Мысль о том, что евреи получили по заслугам за распятие – это страшная мысль, которая не может вызывать ничего, кроме гнева Бога. Это была Его добровольная жертва. Это был дар Его любви. Но тем, кто Его распяли, чтобы этот дар принять необходимо покаяние.

Дарование Франциску стигматов – это возможность для него соучаствовать в жертве Христа ради тех, кого Господь любил. Соучастие в деле Христа, в деле спасения – это самое большее, что может делать человек. Если я люблю Бога, то что я могу для Него сделать? Помочь Ему в Его деле. А что Он делает? Он приносит Себя в жертву ради грешников.

Франциск идет на гору Верна, это происходит во время поста перед днем св. Михаила Архангела, предводителя Небесных воинств. Он просит архангела о вразумлении, просит разрубить этот гордиев узел. Христос является ему и говорит: «Все правильно, так и надо. Все то, что с тобой происходит, происходит согласно Моей воле. Ты хочешь знать, что Я хочу, чтобы ты делал? Я хочу, чтобы ты продолжал».

Франциску приходится продолжать. Он скрывает свои раны, чтобы вокруг него не вертелись любопытные. Он садится на осла, словно бы сопоставляя себя со Христом, чего раньше никогда не делал. Он говорит братьям, что нужно поспешить, потому что до этого момента они еще ничего не сделали. Это было необходимое время пустыни, оно не прошло даром. Время, когда Франциск сказал братьям Ордена, после встречи с кардиналом-протектором, что будет послушен Ордену, как труп. Труп не возмущается: куда его понесут, туда понесут. Да, это смирение. Но в душе есть и боль обиды: «Хотелось как лучше, а вы…» Там, на горе Ла-Верна, в молитве, он получает ответ: «Все правильно, иди дальше».

Что для нас важно в этом пути Франциска? В процессе его становления в молитве существуют различные этапы, которые, казалось бы, противоречат друг другу, но на каждом конкретном этапе именно это было хорошо и правильно. Когда Франциск восстанавливал храм своими руками, это был простой физический труд для Бога. Через это делание ему нужно было пройти, чтобы многое понять и осознать, ведь многие вещи мы познаем через опыт. Если я даже теоретически знаю, как ковать сталь, пока я не выкую что-то, я не могу быть кузнецом. Мне обязательно нужно пройти по этому пути. Знать о том, что путь существует, это не значит пройти по нему. Франциск прошел. Он строил храмы. Он каялся, и его покаяние было видно всем. Он прославлял Бога, плясал, пел, был настоящим менестрелем Божием. Он не просто знал, что Бога надо прославлять. Он пел и прославлял как влюбленный. Он прошел этот этап. Он стал известным проповедником, который дошёл даже до Святой Земли. Он стоял на грани мученической смерти перед султаном. Он убедил султана в своей правоте, в необходимости открыть церкви во всех святых для христиан местах. Он сделал все это. Он вернулся и увидел, что все пошло не так, как он собирался. Он пережил разочарование и период, когда ему казалось, что все, что он сделал, никому не нужно. Его рассказ о совершенной радости, записанный братом Львом, – это не придуманная история, это пережитое им. «Брат Лев пиши, что значит истинная совершенная радость…»

Франциск перечисляет все, что им пережито. Все это Божьи дела, но в этом нет истинной радости. Когда братья гонят его из Порциункулы, где же тут истинная радость? Истинная радость в том, чтобы все это перенести. Куда он пошел? Он пошел на Верну. Радость в том, чтобы обрести терпение и не смутиться. Нам тоже приходится проходить через такие ситуации. Сколько смирения в нас в таких обстоятельствах, столько его и есть на самом деле.

Стигматы

Стигматы – это начало конца для Франциска. Его все больше начинает одолевать лихорадка, которой он заболел во время путешествия по Египту и Святой Земле. Затем он начинает слепнуть… Франциск хотел узнать Христа и, узнав, настолько полюбил Его, настолько Христос стал для него смыслом жизни и существования, что все остальное казалось по сравнению с Ним ненужным мусором, и Франциск все меньше обращал на это внимание. Это не пример для подражания, но это знак для всех нас. Подобно тому как в греческих театрах использовали маски с гипертрофированным выражением эмоций, чтобы их было видно издалека, так и Франциск должен был для нас стать таким гипертрофированным примером. Далеко не все могут идти таким путем, но такие люди, как Франциск, абсолютно необходимы, чтобы сиять нам как звезды, как указующие знаки.

Франциск – это человек, который сам стал молитвой. Сутью его жизни стало общение с Богом. Все остальное ушло на второй план. Вся его жизнь превратилась в предстояние Богу, в соучастие в жертве и любви Христа. Как вы помните, Франциск, спустившись с Верны, просил братьев поспешить проповедовать, сказав «до сих пор мы ничего не сделали». Хотя как же ничего не сделали? Он ведь строил церкви, сам много проповедовал, ходил в Святую Землю. Это как в библейском образе: «правая рука, которая не знает, что делает левая». Это образ поведения человека, который не смотрит назад, но устремляется вперед. Его душа устремлена к достижению большего. Он видит Христа и стремится к Нему. Он видит, что нужно для Церкви, и стремится к этому. Таков человек, ставший молитвой. Для того, чтобы стать молитвой, необходимо сначала научиться молиться. Нужно стать человеком хоть иногда молящимся, потом – человеком, регулярно молящимся. Стать человеком молящимся, вопреки тому, что приходят сухость и рутина. Стать человеком молящимся, несмотря на то, что кажется, что тебя не слышат, что ты допустил кучу ошибок. Несмотря на то, что кажется, будто все летит в никуда. Посреди всего этого нужно стать человеком молящимся и постепенно становится молитвою, устремленной ко Христу. На этом пути мы призваны все больше осознавать, кто есть Господь в нашей жизни. Большинство из нас достигнет этого состояния уже после жизни земной и чистилища, но здесь нам даны такие знаки, как Франциск, вышедший за рамки земного существования. Вышедший за рамки – потому что то, как он жил после стигматов, уже не похоже на земное существование. Это ориентир для нас. Путь к Истине и к Жизни, Которым является Сам Христос – истинный Путь, который действует и сейчас, действует всегда. Ничего, что мы на этом пути допускаем ошибки и падаем – не ошибается тот, кто ничего не делает. Давайте же делать, даже ошибаясь!

Что делает Франциск, умирая? Молится. Молитва по сущности своей настолько связана с жизнью, что жизнь его невозможна без молитвы. Он прощает братьям все и благословляет их. Как воспринимается смерть Франциска? Как завершение, как достижение цели. Путь к Богу, мольба, общение c Ним завершаются единением, совершенством. Христос сказал нам: «Я есть Путь, Истина и Жизнь». Франциск прошел по этому пути. По словам святого Папы Иоанна Павла II, «homo homo viator est» – человек есть человек путешествующий, странник, путник. Молитва Франциска развивалась и пришла к совершенству.

Всем нам Франциск напоминает, что жизнь коротка, слишком коротка. Она в любом случае завершается. Только от нашего решения, нашего делания и молитвы зависит, будет ли это окончание свершением, полнотой, или будет просто концом. Мы можем идти к тому, ради чего мы родились, а можем просто существовать. Св. Августин говорил: «Человек, Бог сотворил тебя без тебя, но спасти тебя без тебя Он не может». Путь молитвы, путь взаимоотношений с Богом находится только в наших руках. Бог уже сделал все, что мог, для этого.

Почему Франциск так рано умер? Да потому, что износился и физически, и психически. Сгорел. Сжег себя. Однако мы помним, что причинение вреда своему здоровью или желание смерти является с христианской точки зрения грехом. Как же это сопоставить?

Почему св. Франциск, который мог бы лучше заботиться о себе, вместо этого изматывает себя, буквально сжигает самого себя?

В молитве очень важно мое намерение и моя позиция по отношению к Богу. С этого надо начинать. В жизни святых – то же самое. «Primum intentio est» – прежде всего и самое главное – это намерение. Почему Игнатий Антиохийский хотел стать пшеницей, которую перемелют зубы зверей, для того, чтобы «превратиться в хлеб»? Он хотел соучаствовать в жертве Христа. Он хотел воздать Христу хоть немного за тот дар любви, которым Христос одарил нас на Кресте. Со стороны Игнатия это был поступок ответной любви, всеобъемлющей благодарности. Любви, пламенеющей настолько, что она воспламенила всю его жизнь, которая стала даром любви на алтаре всесожжения. То же самое произошло и с Франциском. Вся его жизнь, все его поступки, нередко по-человечески неразумные, были продиктованы любовью ко Христу, желанием исполнять Его волю. Когда мы видим и понимаем, что это жертва любви, то смысл поступка меняется кардинально.

Христос говорит Своим ученикам в Евангелии: «Не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать». Поэтому Франциск не боялся в пламени служения так быстро сжечь свою жизнь. Он не боялся смерти. Он знал, что в Провидении Божием он, действительно, важен для Бога. Все его поступки необходимо читать именно в этом ключе. Это его молитва, его диалог с Богом. Это обмен не только словами, но и дарами, вплоть до того, чтобы даровать всего себя без остатка.

Пусть же святой Франциск вымолит для нас тот свет благодати, который позволяет хоть немного почувствовать вкус этого общения любви с Богом, этой молитвы с большой буквы.