Андрей Буко OFMConv
Когда-то, в бытность мою семинаристом, мне было обидно слышать замечания, что среди францисканцев серьезных богословов почти нет. Мне казалось, что их либо мало знают, либо недооценивают. Сейчас подобные замечания мне вовсе не кажутся обидными, я просто улыбаюсь. Францисканский взгляд на Христа – это не высоко построенное богословие, а нахождение во Христе: в Его жизни, учении, примере – всем, что необходимо для повседневной жизни каждого отдельно взятого верующего. Христос говорит, что нет у нас другого Учителя, кроме Него самого, и еще говорит о Себе, что Он есть Путь. И мы не поймем Его, если просто за Ним не последуем. Это так, как произошло с апостолами: Он их позвал, а они оставили все и последовали за Ним.
Кризис нашей общины верующих, думаю, исходит не из трудности приспособиться к этому быстро меняющемуся миру, к нашей современной ментальности. В этом мы, кажется, не испытываем трудности. А скорее, он исходит из трудности формировать себя по образу Христа. В практической жизни мы часто не верны сами себе, мы не умеем хранить Дух, посетивший нас в минуты особой благодати, и быстро хороним его под завалом наших привычек и обязанностей. Франциск же наоборот – активно следовал за Христом. Христос для него – начало и корень всего, Советник, единый фундамент жизни, пример подражания.
Св. Бонавентура видит во Франциске не богослова, а мужа богословского, который занимался не догматическими спекуляциями, но на практике жизни старался сопоставить себя с доктриной веры. Франциска и францисканцев интересует исторический Христос. Ассизский бедняк не хотел ничего другого, как только на практике пережить то же самое движение – уничижение Второго Лица Троицы, умаление, в полной самоотдаче любви. В этом он черпал вдохновение для своего пути. Христос-Бог пожелал, сойдя на землю, жить не в пустыне, а среди людей; Франциск тоже, поэтому он не прячется за стены монастыря. Христос пожелал родиться и жить в бедности – и Франциск тоже в этом видит источник своей силы.
Наверное, поэтому Рождество Франциск любил более других праздников. Свобода и смелость Франциска заключаются в том, что он хотел «неким образом увидеть очами плоти и вкусить, в какой бедности и недостатке оказался Новорожденный». Бонавентура уточняет, что на это было испрошено разрешение у Папы, поэтому Франциск осмелился устроить рождественскую Мессу в неглубоком гроте среди деревьев в лесу.
«Кто сумеет описать любовь пылкую и искреннюю, которой горел Франциск, друг Жениха? Весь он, словно уголь огненный, поглощен был пламенем любви к Господу. В каждый час жизни своей устремлялся он к гласу Господню, к любви Господней, ею был движим, ею пылал, на нее отзывался, словно глас Божий был смычком для глубочайших струн его сердца» (св. Бонавентура, Большая легенда).
Достойный ученик Ассизского Бедняка, живший четыре с половиной века спустя, св. Иосиф Копертинский такими словами передает ту же тайну пламенной любви: «Кто любит, никогда не отдыхает. Он боится, что все еще недостаточно любит. Он ревнует к объекту своей любви и, чем больше любит, тем больше этим беспокоится. Но пусть себя не терзает. Он все выдержит – потому что любит».
* * *
После своего обращения Франциск так молился перед распятием: «Всевышний и величайший Боже, просвети мое сердце. Дай мне глубокое смирение». И Бог услышал его молитву. И на этом смирении, как на верном фундаменте, построилось огромное здание францисканского Ордена.
Он сам об этом говорил так: «Братья мои, братья мои, Господь призвал меня к жизни в простоте и смирении, и этот путь Он действительно мне показал для меня и для тех, кто хочет поверить мне и последовать за мной» (Зерцало совершенства 68, 176).
Смирение как состояние – это когда человек внутренне уничижается перед глазами Божиими, приходит в состояние мира с Ним и с самим собой. Смирение как действие – это эффект добродетели смирения, как умаление внешнее перед людьми. Первое – это дисциплина ума и чувство сердца, второе относится к поведению, внешним знакам, это почти воплощение внутреннего смирения. Франциск на горе Верна молился такими словами: «Ты смирение!» Для него это не добродетель Христа, это сам Христос, Слово Божие, явленное в Новом Завете – воплощении, страстях, Евхаристии. В этом Франциск тоже хотел уподобиться своему Возлюбленному.
Ассизский Бедняк вовсе не думал о создании какого-либо Ордена. Когда же вокруг него собрались первые последователи, он вынужден был признать – Бог дал мне братьев! Бог не хочет нашего спасения в одиночку, поэтому создает Церковь – общину верующих в Него. И это общение порой не дается нам легко. Вот уж, поистине, где можно проявлять смирение и ему учиться!
* * *
Для св. Франциска стать истинным человеком – значит жить ради других вплоть до того, чтобы отдать жизнь за них. Смерть Иисуса была почти неизбежным следствием жизни, радикально соотносящейся с приходом Царствия Божия для всех людей равным образом. В «Послании ко всем верным» Франциск как будто хочет сказать, что Бог желает смерти Иисуса ради нас: «Воля Отца была такова, чтобы Сын Его, благословенный и преславный, данный нам и рожденный для нас, принес Себя Самого в жертву, пролил Кровь Свою на алтаре креста; Он хочет, чтобы все мы спаслись через Него». Значит, смерть Иисуса стала следствием радикального обязательства Бога перед нами. Христос в Своей миссионерской деятельности провозглашал словами и делами, что Бог – Отец всех людей, что Он заботится лично о каждом, как и обо всем человечестве в целом.
Смерть Иисуса стала следствием, проистекающим из силы Его любви и благости, которой было невозможно воспротивиться. Франциск желал последовать всюду за своим Царем в Его изгнании, вплоть до подобной смерти. Это хорошо выражено в молитве, приписываемой святому Бедняку: «Да поглотит, молю Тебя, Господи, пламенная и сладостная сила любви Твоей душу мою от всего, что под небом, чтобы я умер от любви к любви Твоей, как Ты изволил умереть ради любви к любви моей».
Иисус умер из-за любви, которая не знала компромиссов, любви, которая противится всему, что является злом для человека. Именно поэтому те, кто надеется чтить Бога, раня ближних, приводят Его в гнев. Поэтому каждый истинный последователь Христа, куда бы он ни шел, что бы ни созидал, где бы ни исповедовал Христа, не должен этого делать, избегая креста, иначе это не имеет смысла. В одной песне слова припева звучат очень вызывающе: «Не люби Христа без креста! Не люби креста без Христа!». В противоположном случае это перестает быть подлинным Евангелием, и подлинным христианством.
Драма смерти для Франциска не состоит в разлучении с этим миром, но в риске быть разлученным с Богом. В «Уставе, не утвержденном буллой», он выражает эту мысль так: «…друзья нам все, кто несправедливо причиняет нам терзания и притеснения, унижения и обиды, скорбь и страдания, мучает и убивает нас. Мы должны весьма любить их, потому что за все, что они нам причиняют, унаследуем жизнь вечную. Возненавидеть же мы должны наше тело с грехами и пороками его, потому что оно хочет жить плотски и тем самым отнять у нас любовь Иисуса Христа и жизнь вечную».
Франциск перед смертью попросил своих братьев прочитать ему отрывок из Евангелия от Иоанна о Тайной вечере, где говорится, что Христос, возлюбив Своих учеников, возлюбил их до конца, это значит – вплоть до отдания Своей жизни за них. Смерть – это вход в Пасхальную тайну, это дверь в жизнь. Именно такое духовное видение являет радостную свободу Франциска перед смертью. Она не вызывает у него страха. Наоборот, он называет ее сестрой, которая тем, кто жил по воле Божией, не причинит никакого вреда. Посредством ее он рождается к новой жизни, входит в полноту жизни с Богом. Таким образом, печаль превращается в радость, а смерть – в день рождения для неба, dies natalis, – именно в эти дни празднуется память святых.