Этот совет монаха-трудника из Ордена Босых Кармелитов, жившего в XVII веке, находит живой отклик в сердцах людей и сегодня. На вечере в нашем Францисканском культурном центре в Москве, где состоялась презентация книги «Хождение пред Богом. К 400-летию со дня рождения брата Лаврентия Воскресения», зал был полон, гости задавали все новые и новые вопросы – о вере, покаянии, молитве…

Об удивительном опыте брата Лаврентия и о том, чем этот опыт полезен современному человеку, мы беседуем с францисканцем о. Андрианом Зудиным.

Отец Андриан, почему такой отклик в сердцах людей находит эта книга и жизнь брата Лаврентия? Ведь он был простым монахом-трудником, жившим в XVII веке, и всю жизнь проработал поваром и сапожником…

Я думаю, что жизнь и опыт брата Лаврентия находят отклик в сердцах современных людей по той причине, что сегодня христиане ищут мистического опыта. Прошло то время, когда для многих христианство заключалось только в «механическом исполнении» заповедей. Наше время в духовном смысле похоже как раз на время брата Лаврентия. XVI–XVII века – это время мистических исканий, когда люди жаждали личного контакта с Богом. И сегодня, после десятилетий атеистических идеологий, а потом триумфального возвращения к вере, которое оказалось не таким легким, люди ищут личностного общения с Богом.

Письма и наставления брата Лаврентия – это своего рода «мистическое богословие для чайников». Прочитать Иоанна Креста или Терезу Авильскую можно, но попытаться следовать их путем – сложно. Брат Лаврентий же, вроде бы простым языком, советует, как нам стать людьми, которые постоянно молятся, постоянно «ходят пред Богом».

Чтобы лучше понять опыт брата Лаврентия, наверное, стоит больше узнать о времени, в которое он жил…

Время, в которое жил брат Лаврентий, – это эпоха кардинала Ришелье, шевалье Д’Артаньяна, короля Людовика XIII. Это время мы знаем из романтических книг Александра Дюма. Даже монастырь, в котором жил брат Лаврентий, фигурирует в «Трех мушкетерах» Дюма, только по ошибке назван там женским монастырем. Около него как раз сражаются мушкетеры с гвардейцами кардинала.

Однако мы забываем, что это эпоха Тридцатилетней войны, одной из самых жестоких в Европе, когда все воевали против всех. В Лотарингию, родину Николя Эрмана (будущего брата Лаврентия) вторглись французские войска, желая присоединить ее к Франции. Николя Эрман воевал на стороне своего герцога сначала против французских войск, а позже успел поучаствовать во многих военных действиях. После тяжелого ранения он вынужден был отправиться на лечение домой, где вспоминает о своем юношеском опыте встречи с Богом, когда пришло осознание присутствия Божия. Однажды зимой его внимание привлекло голое дерево. До весны было еще далеко, но для него в тот день время словно ускорило ход. И он увидел внутренним взором, как дерево обрастает листьями, на нем появляются бутоны, цветы, плоды… Он не раз наблюдал эту картину, но в тот момент ему открылся Бог – «Виновник бытия» всех творений.

После всех ужасов войны Николя решает вслед за своим знакомым дворянином стать отшельником. Однако этот опыт для него оказался слишком суров. Периоды эйфории и духовного полета сменялись периодами тяжелейшей депрессии. Ему пришлось со смирением принять, что он не может двигаться по пути духовного роста, будучи отшельником. Затем он становится лакеем в Париже, для сына крестьянина это был настоящий карьерный взлет. Но и здесь он долго не задержался и, решив последовать за своим дядей, вступил в монастырь и стал монахом-конверсом, поскольку отсутствие образования и наследства не давало ему возможности стать монахом-священником. И вот здесь он начинает свое монашеское делание. Десятилетний духовный путь, полный страданий и поисков, привел брата Лаврентия к тому, что он принял как крест осознание собственного несовершен­ства и тех грехов, которые он совершил.

Кто такие были квиетисты, которые использовали брата Лаврентия как «знамя» своего движения?

Малую популярность и даже неизвестность брата Лаврентия среди католиков как раз этим и можно объяснить: квиетисты провозглашали его своим.

Квиетизм – это богословское течение, вышедшее за пределы ортодоксального учения Церкви, то есть впавшее в ересь. Его основоположником был испанский теолог Мигель де Молинос, живший в 1628–1696 гг. Действовал он в основном во второй половине XVII в. Он выступил с проповедью учения, согласно которому мистическое единение с Богом возможно как апофеоз безмятежности (quietus в переводе с латыни означает «спокойный, безмятежный»). Принципом квиетистов было ни к чему не стремиться и ничего не желать. Именно так они понимали совершенное исполнение воли Божией и в этом видели единение с Ним. К деятелям квиетизма относился Фенелон, который попытался взять на вооружение «Максимы» брата Лаврентия, а также Мадам Гюйон, продолжавшая проповедь квиетизма даже после его запрета.

В чем проблема квиетизма, почему Церковь была против него и почему брат Лаврентий никак не может быть квиетистом? Стремясь соединиться с Богом, квиетисты отбрасывали культ и нравственные императивы – они становились для них чем-то второстепенным, а человек, который соединялся с Богом, с их точки зрения, уже не подлежал никакому моральному суду.

Сегодня существуют настроения, похожие на квиетизм?

Конечно. Это устремление к мистическому видно в движении «Нью Эйдж», где поиск Божественного совершенно не связан с исполнением воли Божией. Люди такого склада желают говорить с Богом, но не желают Его слышать. Ведь если человек собирается услышать Бога, то он должен услышать слова Иисуса о Евхаристии во время Тайной Вечери: «Сие творите в Мое воспоминание». Как же христианин, желающий исполнять волю Божию, может смотреть на Евхаристию как на нечто второстепенное? Ведь даже обычный человек перед смертью не будет говорить о чем-то малозначительном. Богочеловек в этот момент дарует нам самый великий из Своих даров. То же самое можно сказать о моральных принципах, служении ближним. Социальный аспект христианства не может быть исключен. Абстрактный поиск мистического единения с чем-то высшим, свойственный для квиетистов, действительно напоминает современное движение «Нью Эйдж».

Брат Лаврентий стремится исполнять Божьи заповеди и честно трудиться. В то же время он преподает нам особый урок созерцания…

Созерцания и непрестанного общения с Богом, которое не прерывается необходимостью работать и жить в этом мире. Я думаю, что пример и опыт брата Лаврентия очень полезен именно для современного человека, который постоянно куда-то бежит и занят множеством дел. Сегодня христианам зачастую трудно выделить время на молитву. Брат Лаврентий также не мог проводить все свое время в храме, участвуя в богослужении. Он был поваром и сапожником в монастыре, где жило много людей — и монахов, и рабочих, которые строили монастырь, и их всех надо было обслуживать. Брат Лаврентий нашел выход, полезный и для нас. Он говорит: «Всецело уповай на Господа, оставь все иные заботы, не гонись даже за количеством духовных упражнений». Под духовными упражнениями понимаются не только реколлекции, но и участие в богослужении и личные молитвы. Нередко люди, которые становятся на путь духовного совершенствования, понимают непрестанную молитву в количественном смысле: «Сколько Розариев я сегодня прочитал, на каком десятке литаний я остановился?» Хотя духовные упражнения очень важны, они лишь средство, чтобы оказаться в Божьем присутствии – так считает брат Лаврентий. В отличие от квиетистов, брат Лаврентий не отвергает богослужения как таковые, он лишь подчеркивает, к чему они должны вести. Они лишь средство, чтобы оказаться в Божьем присутствии. Брат Лаврентий не отвергает духовные упражнения, но говорит, что гнаться за их количеством было бы неправильно. В этом случае количество далеко не всегда связано с качеством.

«Не обязательно все время проводить в храме, чтобы быть с Богом, – говорит брат Лаврентий. – Можно свое сердце превратить в часовню и уединяться там время от времени, чтобы побеседовать с Господом – кротко, смиренно и с любовью».

Речь опять же не о том, чтобы избегать богослужений в храме, в отличие от квиетистов, которые считали, что общения с Богом «внутри себя» достаточно. Это, кстати, характерное искушение и современной эпохи – «у меня Бог в сердце, и этого достаточно». Интересно, как Бесконечный Бог может поместиться в моем ограниченном эгоизмом сердце?

Лаврентий говорит о том, что в сердце надо создать келью, в которой постоянно общаться с Богом, находясь в миру. Он говорит о тех кратких молитвах, которые помогают нам посвятить Богу все моменты нашего дня, предлагает привыкнуть к этому «несложному, но богоугодному занятию». Для окружающих оно незаметно. Нет ничего проще, чем по нескольку раз в день затворяться во внутренней своей келье, чтобы как можно чаще вспоминать о Господе.

Он также говорит о необходимости научиться по­свящать свои дела Богу, чтобы не было разделения: сейчас я молюсь, а сейчас – работаю. В конце концов, призвание мирянина, как учит нас сегодня Церковь, — это освящение мира, в котором он живет. А как еще мы можем освящать мир, если не посвящаем Богу свой труд и всю нашу жизнь в миру?

Как же превратить работу в молитву?

Например, даже готовя какое-то блюдо, можно сказать: «Господи, я совершаю этот труд для тебя».

Мне рассказывали, как в одном из францискан­ских монастырей братья пригласили на обед женщину, страдавшую одержимостью, об исцелении которой они молились. И когда на десерт подали пирог, женщина с криком вскочила и стала вопить, что этот пирог жутко пахнет. Тогда настоятель спросил кухарку, откуда взялся пирог. Оказалось, что его испекла монахиня-затворница. Когда братья связались с монахиней, та рассказала, что уже на протяжении многих лет она все, что ей приходится делать, посвящает Богу. И этот пирог она тоже посвятила Богу. Вот каким ощутимым может быть посвящение наших дел Богу, оно наделяет плоды наших трудов особой силой Его присутствия.

Брат Лаврентий призывает выбросить из сердца все, что не есть Бог. От чего человеку надо отказаться, какую жертву принести, чтобы обрести Божье присутствие?

Я бы это назвал установлением шкалы ценностей. Ты не уничтожаешь все, что имеешь, но отдаешь все в распоряжение Бога. Господь для меня все, а остальное имеет ценность постольку, поскольку ведет меня к Нему. Возможно, нечто есть само по себе благо. Но если для нас оно становится самоцелью, страстью, то мы должны быть готовы от этого отказаться.

Мои цели, которые я сам для себя придумал, могут быть благи, но, возможно, Бог не хочет, чтобы я шел по этому пути. Надо быть готовым к любому повороту жизни и осознавать, что если что-то препятствует моему пути к Богу, я должен отказаться от этого, от любой вещи, которая может заслонять Бога.

Это очень созвучно словам св. Франциска о Боге: «Ты – все необходимое богатство наше…» Опыт брата Лаврентия близок францисканской духовности?

Конечно. Он так же, как и францисканцы, является нищенствующим монахом. Кроме того, все пути духовного роста – это пути, ведущие к Богу, и потому они перекликаются.

В «Цветочках» есть такой эпизод. Франциск плетет корзины, а братья подходят и начинают их хвалить. Франциск берет корзины и сжигает их. Он понимает, что сам слишком сильно полюбил эти творения собственных рук, и это дело стало для него страстью.

Можно привести похожий пример из жизни св. Иоанна Мария Вианнея. Он видит мальчишек, которые регулярно приходят воровать яблоки на территории приходского сада. И когда разговоры с ними и с родителями не приносят результата, священник идет в сад и вырубает яблони. Почему, ведь яблоки сами по себе хороши? Потому что они вредят душам этих детей.

А чем еще брат Лаврентий похож на св. Франциска?

Он постоянно обращается к Богу с краткими молитвами, так делал и св. Франциск. Еще есть момент, свойственный и св. Франциску, и св. Августину, и брату Лаврентию: сожаление о том, что полюбил Любовь слишком поздно. Сожаление о времени жизни, потерянном в юности впустую, прошедшем без общения с Богом.

Письма брата Лаврентия отличает очень простой язык, как и у Франциска.

И еще их роднит любовь к простоте, бедности.

Наверное, надо еще вспомнить о том, что духовность босых кармелитов, к которым принадлежал брат Лаврентий, возникла под влиянием францисканской духовности, ведь духовником св. Терезы Авильской был францисканец.

Беседовала Мария Романова

Путь в Божье присутствие

В духовном делании есть святое, известное верующим и совершенно необходимое занятие – пребывание в Божьем присутствии. Полюби Божье присутствие. Научись пребывать в Божьем присутствии. Говори с Богом смиренно и с любовью во всякое время. Не думай ни о каких правилах, не ищи меры. И прежде всего устремляйся к Богу, когда испытываешь искушение, когда болен, когда тебе трудно, когда разочарован. И, конечно же, когда преступил Божий закон, когда согрешил!

1. Старайся, чтобы любое дело, любая работа – безо всяких исключений – сопровождались небольшой беседой с Господом. Пусть безыскусной, но протекающей в простоте и чистоте сердечной.

2. В любом деле действуй обдуманно, без спешки и горячности, которые свойственны смятенному разуму.

3. Когда трудишься, совершай работу свою неторопливо, спокойно,
с любовью к Богу и проси Его, чтобы Он одобрил твои труды.

4. Научись постоянно внимать Богу – вот как можно поразить нечистого в голову (см. Быт 3: 14, 15)! Вот что обезоружит его, заставит его замолчать!

5. Занимаясь работой и прочими делами (даже когда читаешь или пишешь что-либо духовное, когда молишься вслух или молитвенно размышляешь о Боге), как можно чаще прерывайся — хоть на мгновение, – чтобы по­клониться Богу внутренне, ощутить Его в душе, будто украдкой коснуться Его. И тогда, что бы ты ни делал, никогда не забудешь, что Бог рядом.

Он в глубине души, Он – сосредоточие твоего естества. Так отчего же не прерывать время от времени свои занятия и даже молитвы, чтобы внутренне поклониться Ему, восславить Его, попросить у Него что-либо, вложить в который раз в свое сердце в руки Его, поблагодарить Его? Ведь это так несложно!

Разве не угодно Богу, чтобы мы и тысячу раз в день вырывались из тварного мира, дабы, отгородившись от внешнего, поклониться Ему внутренне? Такое внутреннее поклонение – лучшее лекарство от себялюбия, ибо себялюбия вне тварного мира не существует! А подобные внутренние обращения к Господу избавляют нас от этого порока. Когда мы с готовностью отстраняемся от тварного мира ради мгновения в обществе Творца – это величайшее свидетельство нашей преданности Богу.

Нет, нет! Ты не должен навсегда отстраниться от мира материального, да такое и невозможно. Во всем руководствуйся благоразумием, оно мать всех добродетелей. Речь идет лишь о том, что и люди духовные зачастую допускают ошибку: не вырываются время от времени из мира материального, чтобы поклониться Господу в сердце своем, в душе своей и мирно насладиться мгновениями Его присутствия.

«Хождение пред Богом». М.: Триада, 2014, с. 138–141